Лионель Линкольн, или Осада Бостона

— Джобъ увидитъ корабль издали, а съ корабля Джоба не увидятъ. Если же кого-нибудь изъ бостонцевъ убьютъ — а Джобъ бостонецъ — то это даромъ не пройдетъ. Будетъ кутерьма.

Разговоръ на этомъ кончился. Ліонель пошелъ своей дорогой, а отъ моста отдлилась лодка и поплыла въ портъ.

Проходя по площади, Ліонель у фонаря встртился съ тмъ человкомъ, которыя шептался съ Джобомъ. Оба взглянули другъ на друга и другъ друга узнали.

— Мы опять съ вами встрчаемся, майоръ Линкольнъ, я опять въ таинственномъ мст,- сказалъ тотъ самый незнакомецъ, котораго Ліонель видлъ на ночномъ митинг.

— И въ этомъ таинственномъ мст Джобъ Прэй, должно быть, состоитъ чмъ-нибудь врод домового или лшаго, потому что вы съ нимъ о чемъ-то такъ таинственно изволили шептаться.

— Надюсь, сэръ, — возразилъ незнакомецъ, — что у насъ еще до того не дошло, чтобы честнымъ людямъ нельзя было поговорить между собою.

— Разумется, сэръ, — отвчалъ Ліонель, — и я вовсе не имлъ въ виду вамъ препятствовать въ этомъ.

Они разстались. Ліонель пошелъ на Тремонтъ-Стритъ, чтобы проститься съ мистриссъ Лечмеръ и кузинами. Никого не встртивъ, онъ прошелъ къ себ въ комнату, тамъ немного позанялся и вышелъ въ гостиную. Изъ маленькаго кабинетика мистриссъ Лечмеръ донесся до него ея голосъ. Дверь была полуоткрыта. Ліонель подошелъ я хотлъ уже попросить позволенія войти, какъ увидалъ Абигаиль Прэй, которая вела съ хозяйкой дома оживленную бесду.

— Старикъ и очень бдный, вы говорите? — спрашивала мистриссъ Лечмеръ.

— Кажется, ему все извстно, — говорила Абигаиль, кидая вокругъ себя взгляды, въ которыхъ виденъ былъ крайній испугъ.

— Все! — повторила дрожащими губами мистриссъ Лечмеръ. — И вы говорите, что онъ пріхалъ съ маіоромъ Линкольномъ?

— На томъ же корабл, и небу было угодно, чтобы онъ поселился у меня въ наказаніе за мои грхи.

— Зачмъ же вы позволяете ему жить у васъ, если онъ васъ стсняетъ? — возразила мистриссъ Лечмеръ. — Вы у себя въ дом полная хозяйка.

— Домъ, въ которомъ я живу, мн не принадлежитъ. Онъ можетъ служить прибжищемъ для всхъ несчастныхъ. Старикъ иметъ такое же право, какъ и я, поселиться въ пустомъ магазин.

— Вы первая въ немъ поселились, и вы женщина. Ваше право старше, — настаивала мистриссъ Лечмеръ голосомъ, въ которомъ слышались непреклонныя ноты. — На вашемъ мст я бы выгнала его на улицу, какъ собаку.

— На улицу! — повторила Абигаиль, испуганно оглядываясь кругомъ. — Сударыня, ради Бога, тише говорите!.. На улицу… Да я глядть на него боюсь, у него такіе глаза, точно онъ насквозь меня видитъ. Онъ пересказалъ мн все, что я когда-либо сдлала… Джобъ его боготворитъ, просто молится на него, и если я сдлаю ему какую-нибудь обиду, старикъ легко можетъ отъ Джоба узнать все то, что мы съ вами скрываемъ…

— Какъ! — дрогнувшимъ отъ ужаса голосомъ вскричала мистриссъ Лечмеръ. — Неужели вы были такъ глупы, что все разсказали своему идіоту?

— Этотъ идіотъ мой сынъ, моя плоть и кровь, — отвчала Абигаиль и даже поднесла руки ко лбу, какъ бы умоляя о прощеніи за свою нескромность. — Ахъ, мээмъ, вы счастливица, вы живете въ богатств и въ почет, у васъ прелестная, кроткая, добрая внучка, поэтому вы никогда не поймете, какъ это можно любить такого, какъ Джобъ. Но когда сердце разбито и задавлено тяжкимъ бременемъ, тогда невольно спшишь открыться тому, кто готовъ взять на себя хотя часть этого бремени. A вдь Джобъ — мой сынъ, мое чадо, хотя и отнятъ у него разсудокъ.

Мистриссъ Лечмеръ нсколько минутъ не отвчала, и Ліонелъ воспользовался этимъ промежуткомъ, чтобы отойти и не слушать больше разговора, который, очевидно, для него не предназначался. Онъ вошелъ въ гостиную и бросился на стулъ, думая, что въ комнат никого больше нтъ.

— Какъ! Майоръ Линкольнъ уже вернулся! — воскликнулъ пріятный голосъ Сесліи Дайнворъ, которая сидла на другомъ конц комнаты. — И притомъ вооруженный съ ногъ до головы, точно бандитъ!

Ліонель вздрогнулъ, потеръ себ лобъ, какъ бы просыпаясь отъ сна, и отвчалъ:

— Да, я именно бандитъ… и еще какъ-нибудь назовите… Ко мн все подойдетъ.

Сесиль поблднла.

— Кто же ршится такъ говорить о майор Линкольн? — возразила она. — Онъ самъ къ себ несправедливъ.

— Что я такое сказалъ, миссъ Дайнворъ, какую нелпость? — воскликнулъ, опомнившись, Ліонель. — Я весь ушелъ въ свои думы и слышалъ только вашъ голосъ, а самаго вопроса не понялъ.

— A между тмъ на васъ полное вооруженіе: шпага и даже пистолеты.

— Да, я сегодня въ ночь выступаю съ отрядомъ въ качеств волонтера, — сказалъ онъ, снимая съ себя оружіе. — Этотъ отрядъ посылается во внутреннія земли. Вотъ почему я и вооружился, несмотря на свои мирныя намренія.

— Ночью назначенъ походъ вглубь провинціи! — сказала Сесиль, поблднвъ еще больше и съ трудомъ переводя духъ. — Для чего же это майоръ Линкольнъ добровольно присоединяется къ подобной экспедиціи?

— Я намреваюсь только быть очевидцемъ того, что можетъ случиться, о цли же похода такъ же мало освдомленъ, какъ и вы.

— Тогда оставайтесь дома, — твердымъ тономъ произнесла Сесиль, — и не принимайте участія въ предпріятіи, имющемъ, быть можетъ, нехорошую цль и опасномъ по результатамъ.