Лионель Линкольн, или Осада Бостона

Это было сказано въ простот душевной, среди рыданій, съ уткнувшимся въ постель больной лицомъ.

— Умереть за меня! — рзкимъ, непріятнымъ голосомъ повторила умирающая, и въ этомъ голос уже слышались предсмертные хрипы. — Умереть среди наслажденій брака! Безразсудная! Уйди ты отъ меня! Оставь меня! Можешь, если хочешь, молиться тамъ у себя въ комнат, но только уйди отъ меня!

Она съ гнвнымъ раздраженіемъ проводила глазами Сесиль, молча ушедшую изъ комнаты и ршившую, дйствительно, хорошенько помолиться за бабушку. Когда дверь за внучкой затворилась, мистриссъ Лечмеръ сказала:

— У этого ребенка нтъ никакой энергіи. Я требовала отъ нея того, что выше ея силъ. Вс женщины изъ моей семьи такія же слабыя: моя дочь, племянннца моего мужа… Одна я не такая.

— Что ты такое говоришь про племянницу своего мужа? — загремлъ голосъ Ральфа. — Она была женой твоего племянника, матерью этого молодого человка. Говори, женщина, пока у тебя есть время, и пока ты еще въ здравомъ разсудк!

Ліонель подошелъ къ кровати и сказалъ:

— Если теб что-нибудь извстно о тхъ ужасныхъ несчастіяхъ, которыя обрушились на мою семью; если ты въ какой-нибудь степени принимала въ нихъ участіе, — скажи мн все, облегчи свою душу и умри съ миромъ. Сестра моего дда, больше того — бабка моей жены, говори, заклинаю тебя: что теб извстно про мою мать?

— Сестра твоего дда… мать твоей жены… — медленно повторила мистриссъ Лечмеръ, которой уже было трудно соображать. — Да, это все врно.

— Разскажите мн про мою мать. Что съ ней такое было?

— Она лежитъ въ могил, мертвая, обезображенная. Ея знаменитая красота стала добычей червей. Что теб еще нужно, безумный? Не желаешь ли взглянуть на ея кости, завернутыя въ саванъ?

— Правду говори ему! — вскричалъ Ральфъ. — Скажи правду и разскажи про свое участіе въ преступленіи.

— Кто это говоритъ? — спросила мистриссъ Лечмеръ и прибавила, какъ бы вспоминая:- Этотъ голосъ мн очень знакомъ.

— Ну, вотъ, потляди на меня. Твои глаза еще смотрятъ, направь ихъ на меня! — воскликнулъ Ральфъ, стараясь во что бы то ни стало овладть ея вниманіемъ. — Присцилла Лечмеръ, это я съ тобой говорю!

— Чего теб нужно? Моя дочь въ могил. Ея дочь только что вышла замужъ за другого. Ты опоздалъ. Опоздалъ. Сватался бы раньше.

— Правду говори! Только скажи правду — больше ничего отъ тебя не требуется! — прогремлъ еще разъ голосъ старика.

У умирающей проявилась послдняя вспышка энергіи. Она еще разъ сдлала усиліе привстать и воскликнула:

— Кто сказалъ, что я умираю? Мн только семьдесятъ лтъ, я еще вчера была невиннымъ, безпорочнымъ ребенкомъ. Онъ все лжетъ. Никакой у меня нтъ гангрены, я проживу еще нсколько лтъ и успю раскаяться.

Она говорила съ паузами, и во время этихъ паузъ слышался голосъ старика:

— Правду говори! Говори правду!

— Поднимите меня. Я хочу взглянуть на солнце, — продолжала умирающая. — Гд вы вс? Сесиль, Ліонель, неужели вы меня оставите одну? Зачмъ вы сдлали темно въ комнат? Дайте свта, какъ можно больше свта! Умоляю васъ небомъ и землею, не оставляйте меня одну въ этой ужасной, въ этой непроглядной темнот!

Видъ ея былъ такой жалкій, что даже Ральфъ замолчалъ. Она продолжала кричать въ отчаяніи:

— Кто говоритъ о смерти? Я такъ еще мало жила. Дайте мн дней, часовъ, минутъ! Сесиль, Агнеса, Абигаиль, гд же вы? Поддержите меня, я падаю!

Она снова приподнялась, какъ бы желая вцпиться въ воздухъ. Ліонель подалъ ей руку. Она ухватилась за нее, улыбнулась ужасной улыбкой, радуясь, что нашла, наконецъ, себ опору потомъ откинулась на подушки опять. По ея тлу прошла послдняя предсмертная судорога — и оно успокоилось навки.

Когда замолкли ужасные крики умирающей, въ комнат настала глубокая тишина. Слышны были только завыванія втра въ городскихъ крышахъ и трубахъ, казавшіяся въ этотъ моментъ чмъ-то врод стона небесныхъ духовъ по поводу такой страшной кончины.

Докторъ Ляйтерджи сквозь зубы шепнулъ Джобу, чтобы онъ загасилъ свчи и заглушилъ огонь въ печахъ, а самъ торопливо вышелъ на улицу вслдъ за молодыми, оставивъ церковь на полномъ попеченіи сына Абигаили Прэй.

Глава XXIV

Сэръ, я удивляюсь, что вы хотите жениться. Вдь вы же сами говорите, что считаете всхъ женщинъ чудовищами и сторонитесь отъ нихъ.

Шекспиръ. «Все хорошо, что хорошо кончается».