Лиорн

Непохоже, чтобы закончилось это у них скоро, так что я ушел, взял книжку и прочел еще кусок той истории, на которой все это основано. Сам не ожидал, однако меня это заинтересовало — не то, что важным вроде как считала автор книги, а именно как так все получилось. И я читал, периодически поглядывая из уголка на край сцены, проверяя, не закончилось ли у них совещание, и в конце концов адвокат таки убралась вон.

Пракситт встала, увидела, что я иду к ней, и осталась на месте.

— Итак, ты хочешь услышать, к чему мы в итоге пришли?

— Не особенно, — отозвался я, — однако у меня имеется просьба.

— Да? Ладно, слушаю. Если мы все — таки сумеем вывести все это на сцену, особенно с Ее Величеством в зрительном зале, мы будем тебе должны.

Чего ты хочешь?

— Хочу участвовать в пьесе.

Смотрела она на меня, кажется, довольно долго, а потом поправила:

— В мюзикле.

* * *

В Доме Лиорна, на верхнем этаже, в дальнем конце имелось помещение с мраморными столешницами и полками нержавеющей стали, с ледниками и духовками, с вытяжными трубами и дымоходами, что вели наружу, отчего в это время года сквозь них постоянно слышалось кряканье стай перелетных джеков.

Лиорн по имени Талик вошел в это помещение, пытаясь не показывать, что нервничает.

— Ваше высочество желали меня видеть? — вопросил он с поклоном.

— Садитесь, — велел принц.

Талик нахмурился.

— Ваше высочество, я допустил какую — то оплошность?

— Нет — нет. Точнее, надеюсь, что нет.

— Ваше высочество?

Талик, которого часто вызывали и в приемные покои принца во дворце, и в его личную гардеробную в Доме Лиорна, никогда ранее не получал просьбы явиться в личное святилище его высочества: на кухню в особняке. Все знали, что принц время от времни туда заглядывает, садится на один из металлических стульев с низкой спинкой у широкой мраморной столешнице и подгрызает хлеб с редиской, или темные рогалики с мягким сыром; но это — в его личное время, когда тревожить Наследника не полагалось. И насколько Талик знал, никого еще не вызывали на кухню для разговора.

— Садитесь, — повторил его высочество.

Талик послушно опустился на стул напротив своего господина, который машинально размешивал в мисочке чернику с молоком.

— Это дело, — проговорил принц, — давит на меня.

— Это насчет, э, представления?

— Да.

— Какая именно часть? Что оно существует, или по поводу наших усилий его остановить?

— Последнее.

— Ваше высочество, но что же нам делать? Это клевета на весь наш Дом.

— Я не возражал против покупки театра, если у нас это получится.

Однако если нет, намерение подать в суд меня беспокоит.

— Уже не получилось, ваше высочество.

— Что?

— Кто — то выкупил театр прямо у нас из — под рук. Нам остается только судебный иск. Да, я согласен, будет некрасиво. Однако альтернатива еще хуже.

Его высочество некоторое время молчал с такой сосредоточенностью, что казался почти смешным, словно мыслительный процесс требовал от него изрядного напряжения лицевых мышц. Он не был, отметил Талик с некоторой страстью, умнейшим из всех Наследников нынешних Домов, но сердце у него доброе.

— Скажите, — принц понизил голос, словно собирался признаться в чем — то стеснительно — личном, — а что вы думаете о Валенде?

— Я… ваше высочество?

Принц ждал ответа.

Талик собрался с мыслями.

— Что я думаю? Я думаю, он был лиорном. Я думаю, именно это и имеет значение, ваше высочество.

— Но так ли это? Я имею в виду, только ли об этом мы должны заботиться?

Талик не был уверен, что вызывало большее беспокойство: сам вопрос, или же тот факт, что его высочество столь задумчиво его задал. Однако если принц желал задуматься, Талик не мог поступить иначе.

— Полагаю, — медленно проговорил он, — что он сделал лучшее, что смог, и наш долг — чтить его усилия.

— Усилия? А как насчет их результатов?

— Разве они были столь плохи?

Чуть опустив голову, принц искоса взглянул снизу вверх.

— Вы желаете, чтобы я ответил на этот вопрос, Талик?

— Нет, наверное, нет.

Его высочество рассматривал свои ладони.

— Я не самый лучший из Наследников, каковые бывали в нашем Доме.

— Думаю, ваше вы…

— Заткнитесь. Я не великий мыслитель вроде Ковадре. Я не обладаю обаянием Чандера. Я не могучий боец, как Ниефта. Но я по крайней мере могу сделать все, что в моих силах, чтобы убедиться, что мы поступаем правильно. А для этого мне нужно знать, что есть правильно. Так что будьте столь добры перестать скармливать мне легкие ответы.

Талик очень хотел спросить «кто вы такой и что сделали с его высочеством?» — однако принц не был знаменит своим чувством юмора.

Немного подумав, он признался:

— Честно говоря, я не знаю, ваше высочество.

— Ваше «честно» мне нравится, Талик.

— Ваше высочество, в этом вопросе аспектов больше, чем копий в крыле Дракона, но я никак не могу обойти то, что мы просто не можем, ни за что не можем позволить, чтобы наш Дом оклеветали. Кто мы такие, если позволим креотам, даже теклам смеяться над нами, вышучивать нас. Ни один из нас определенно не позволит такого, даже когда речь идет о нем лично. А позволить подобное в адрес всего Дома в тысячу раз хуже.