Лира и Кошмар

Ночь нависла над столицей, звезды таинственно блестели в высоких небесах. Юлиан сидел на постели, поджав под себя ноги, и печально созерцал пустую комнату, роскошную, но вместе с тем такую чужую. В человеческих землях все было либо аляпистым и неуместным, либо топорным и суровым: никаких ажурных пинаклей, зачарованных пальметт, похожих на живые цветы, и таинственных герм, с которых на простых смертных взирали божественные лики Триединой – архитектура здесь состояла из тяжелого многоцветия, богатство и бедность выставлялись напоказ, а летящую легкость форм заменили четкость и приземленность: главные человеческие качества, которые круглоухие вкладывают в каждое свое творение.

Из его окна открывался вид на соседнюю постройку с громадным вимпергом над оконным проемом – не то усыпальницу, не то церковь, предназначенную для хвалебных од богине. Юлиан никогда не понимал человеческую логику: ну зачем, спрашивается, идти в отдельное здание, если можно помолиться в собственной комнате? Важно ведь не то, какие стены тебя окружают, а то, что ты чувствуешь, взывая к высшей силе.

А человеческие усыпальницы – и вовсе пустая трата времени, средств и места: зачем украшать труп и класть его на сохранение в красивый ящик, если можно просто взять и сжечь? Душа умершего в любом случае находится далеко отсюда, а в чертогах Триединой вряд ли будешь задумываться о том, насколько красиво выглядят твои косточки. Одним словом, люди были странными, лишенными логики и довольно мерзкими. Помешанные на своем превосходстве и яростном желании выделиться, они забывали о добродетели, внимании к ближним и прочих заповедях богини, в своей верности которой так исступленно клялись.

Блокнот, лежавший рядом с юношей на постели, слабо засветился. Юлиан закатил глаза и потянулся к нему, чувствуя невероятную усталость. Его брат во многом походил на среднестатистического человека: в своем желании уличать других он едва ли представлял из себя достойный пример для подражания в глазах эльфийского общества. Впрочем, правду говорили старцы да мудрецы: жители Солнечной Земли мало-помалу деградировали, заражаясь дурным от людей, на которых так силились походить.

На странице блокнота появилась новая запись. Чернила были свежими, влажными и сильно пахли.

«Не может быть, чтобы они говорили правду».

Юлиан сокрушенно вздохнул, взял блокнот и направился к письменному столу, что располагался прямо напротив окна. Окунул перо в чернила. Зажег свечу легким прикосновением татуированной руки.

«Я не стану лгать тебе, брат. При дворе нет ни одной синеволосой женщины».

Но Ниал определенно считал людей виноватыми во всех возможных грехах. Сидя здесь, на чужбине, во многих милях от родного дома, младший принц – а теперь король человеческой страны – чувствовал гнев, бушующий в жилах брата и пожирающий его живьем. С годами он обещал стать жутким тираном и параноиком; возможно, тогда деградация солнечных эльфов и их представлений о мире станет окончательно необратима.

«В таком случае, они перекрасили ей волосы. Или спрятали в подвале. Или заколдовали так, чтобы Лира изменила свою внешность. Возможно, сейчас она скрывается под мужским именем и вообще бороду носит! Человеческая магия полна тайн и недомолвок: наши так называемые «друзья» никогда не делились всем, что знали, в то время как мы веками отдавали им все до последней крупицы».

«Говорю же, брат, я не могу помочь тебе в этом. Все, что можно было сделать, я уже совершил: описал тебе всех придворных, с которыми сталкивался, передал все слухи, которые смог услышать. Даже примерную карту замкового комплекса, и ту нарисовал в кратчайший срок! К сожалению, есть места, куда меня ни за что не допустят, но, как ты и сам понимаешь, в этом вовсе не моя вина».

«Твоя вина не в том, что тебя не пускают, а в том, что ты сидишь сложа руки и не пытаешься проникнуть туда тайком».