Лис из клана серебра

В этот раз я отложила свой маленький бунт в сторону и задумалась. Что я вспомнила? На самом деле не так много.

– Рёкамэ медового цвета, – вспоминала тот самый вечер. – Мне они показались знакомыми.

– Мне тоже, – поддержал Этари. – Но я вспомнил больше. Я вспомнил, как надевал их.

Я подняла глаза на миг, чтобы увидеть выражение лица Этари. Снова опустила взгляд, придерживаясь плана.

– Не совсем их, – продолжал Этари, – но я видел этот медовый, – он ухмыльнулся, – цвет. Но то были не просто одежды – форма клана.

– Вы помните какого? – уточнила я осторожно.

– Знатного, это точно. Я отправил людей разузнать обо всем, – сообщил Этари. – Но я подумал вот о чем: и я, и ты исходили Минцзэ вдоль и поперек, но узнали только тебя, и то за последние несколько месяцев. Может быть, проблема была в том, что мы были вместе… не в Минцзэ?

Я услышала не только предположение, но и странную заминку. Он вложил слишком много чувств в это «вместе». Мне это не понравилось. Я скривилась, но от комментария удержалась. Задумалась.

– Все может быть, господин, – согласилась я, все еще не поднимая головы.

– Перестань уже, – не выдержал Этари.

– Господин, я думаю… – затараторил Норио.

Этари ударил кулаком по столу, видимо, рассчитывая меня этим встряхнуть, но я только сидела, вялая и уставшая, никак не реагируя. Один остывший завтрак за три дня – рацион так себе.

– Называй меня по имени, – приказал Этари.

– Я не могу, господин, – настаивала на своем.

– Хватит уже в свои игры играть! – рявкнул Этари. – Думаешь, я глупый? И не понимаю, что ты делаешь? Воздвигаешь между нами преграды, чтобы твой драгоценный Арин не потерял свою невинность?

– Кхм-кхм, господин, – занервничал Норио, но этот валун, катившийся с горы, уже было не остановить.

– Но ведь все дело в том, что ты делаешь это, потому что понимаешь! Твой Арин – плохой. И тебе нужно время и доводы, чтобы убеждать себя в этом.

– Кхм-кхм-кхм, господин, – все нервно звал Норио.

– Но ведь ты не можешь меня ненавидеть. Потому что понимаешь: спасала ты меня не просто так. Зачем бы стала это делать, если бы я был тебе безразличен? И тебя это раздражает. Потому что Арин ушел и больше некому отвлекать тебя от очевидного.

– Господин, может, пойдем, погуляем в саду? – нервно хихикнул Норио.

– Меня ты спасала от смерти, а Арина – от его сущности. – Стиснула зубы изо всех возможных сил, сжала кулаки, разглядывая их у себя на коленях. Болью отозвалась каждая мышца в моих руках. Но я молчала. Продолжала упорно сидеть и молчать. – Но ведь ты прекрасно знаешь, что этого никогда не будет. Он сбежал, бросил тебя здесь. И теперь ты сама по себе. Ему на тебя наплевать.

– Господин! – уже не сдержался Норио, но вряд ли это именно то, что помогло усмирить гнев.

Очередной опустошающий вздох. Ожидание. Снова Этари не выдержал и стукнул кулаком по столу.

– Скажи что-нибудь! – приказал он.

Я задрожала, незаметно вздохнула, а потом тихо-тихо, как и положено прислуге, заговорила:

– Будут ли у вас какие-нибудь приказания, господин?

– Да! – разозлился Этари сильнее. – Скажи мне правду! Что ты чувствуешь предательство. Что ты понимаешь, как он обманул тебя.

– В мои должностные обязанности не входит делиться с вами чувствами, господин.

– Ты здесь не служанка! – Этари рассвирепел, отбросил стол в сторону, решительно поднялся и подошел ко мне. – Прекрати этот спектакль немедленно!

– Кем же вы хотите меня сделать, господин? Должностей в доме Онэро не так много.

Он так резко сел, оказавшись напротив моего лица, что в этот раз я не сдержалась и вздрогнула. Видимо, еще осталось после общения с Рэном. Но вопреки всем моим ожиданиям худшего, рядом со мной Этари смягчился.

– Я не враг тебе, Юин, – примирительно заметил он. – Мне сейчас очень больно. Не делай больнее. Прошу.

Последнее слово тронуло мою душу. Хотелось бы мне оставаться черствым сухарем, но эмоции побеждали – вынужденно выдохнула и дала себе пару мгновений, прежде чем подняла глаза и встретилась с его взглядом. Какое-то время мы смотрели друг на друга, постепенно постигали трагедии друг друга, обменивались весомыми аргументами в пользу собственных печалей. Необходимость. Обреченность. Неизбежность.

– Простите, – извинилась я, наполовину отбросив свои обиды.

Этари помолчал, заглядывая мне в глаза так, как обычно смотрит человек, пытающийся заслужить доверие загнанного зверька.

– Этари, – попросил он.

Хотелось бунтовать и продолжать бодаться. Но я не смогла. Все прощали его глаза. И как можно в таком случае продолжать эту бессмысленную ссору?

– Не сразу, – попросила я отсрочки, милости, которую не заслужила.

– Хорошо.

Сделала глубокий вдох, и еще некоторое время мы продолжали сидеть так, друг напротив друга. Что было в этом необходимого – неизвестно, но уходить пока не хотелось. Поднимать запретные темы, постигать новую тишину. Дом был полон стражей и слуг, но ведь здесь были не только они.

– Вы бы зашли к брату, проведали его, – посоветовала я, подняв более или менее нейтральную тему.

Этари грустно улыбнулся.

– Чтобы он мне голову открутил?

Так-то оно так. Руки даже после мази все еще нещадно болели. Но…