Лис

Лис, не заметив его слов, поднялся не вершину и уселся поудобней, подогнув под себя ноги. Поглядел на небо в ватных облаках, закрыл глаза и стал прислушиваться к биению жизни в камне.

В ногах вскоре появилось приятное покалывание. Жизнь в камне текла медленно, равнодушная к смене времен года и вращению Земли. Постепенно Лис вошел в это течение, как в воду, и стал словно проваливаться внутрь, к самому сердцу камня. Он почувствовал тепло, накопленное Останцем за лето, ощутил силу крохотных корешков, расширявших трещины, гладкие, прохладные ладони реки, шлифующие его поверхность. Внутри было тепло и спокойно. Лису стало интересно, что повидал камень за свою жизнь, и он увидел, как сначала камень был частью огромных гор на севере, где день и ночь дуют свирепые ветра, мешаясь с дождем и снегом. Потом он понял, что значит оторваться от целого и жить самостоятельно. Он почувствовал, как сильные лапы ледника разорвали грудь скалы и вырвали ее каменное сердце. Так Останец стал путешествовать в одиночестве. Он медленно двигался, несомый ледником. По пути ему тысячи раз встречались перелетные птицы, летящие сначала на север, затем обратно. Большие стада мамонтов бродили по пустынным равнинам, собирая скудную траву и откочевывая подальше от надвигающегося льда. В пути многие слабели и становились легкой добычей свирепых полосатых кошек с хищными клыками, свешивающимися из голодной пасти. Погибающие громко и жалобно кричали, но стадо не спешило помочь собратьям, помня древнее правило: чем меньше в стаде слабых, тем сильнее будет потомство. Великая мудрость не спасла их от вымирания, должно быть, подействовала какая-то другая великая мудрость. Прошли вереницы веков, и от этих живых холмов остались лишь кости да клочья шерсти в мерзлой земле. Еще Лис увидел мохнатых быков с космами свалявшейся шерсти, свисавшими до самой земли, медведей, которые встав на дыбы, доставали до спины мамонта, и много еще кого из тех, кто сейчас остался только в памяти камней да лесного народца. Вспомнил он и людей, скитавшихся по бесприютным равнинам, дрожа от холода и голода, с каменными копьями и топорами в руках, и уже начавшими забывать, что они — часть живого мира. Их шаманы пытались вернуться обратно в мир, но племена доверяли им все меньше и меньше. Понемногу люди перестали слушать голоса ветров, вод, земли. Они предоставили делать это шаманам и так отгородились от этого. Лис еще раз пожалел о том разрыве, после которого он стал бесом, а они просто людьми, у которых вместо чувств только путаница мыслей.

Бес побывал вместе с Останцем в болотах, скрытый наполовину стоялой водой, когда на его вершине сохла ряска, грелись лягушки да ползали тритоны с толстыми хвостами. Скользкая тина окутывала его бока, блестящие бронзовые рыбки, дотронувшись до него хвостиками, убегали врассыпную. Болота высыхали, сменялись влажными лугами, лесами, пока, наконец, все не стало таким, каким было сейчас.

Лис проделал с камнем все его путешествия от ревущего океана до спокойного течения Ягодной Рясы, и только тогда ему захотелось выйти из плавного хода истории, рассказанной глубоким голосом, и очутиться на ярком солнышке рядом с Мухомором. Лис сделал усилие, словно пытаясь всплыть, с трудом, как после долгого сна, открыл глаза.

Мысли его одеревенели, он попытался пошевелиться и не смог. Все в нем затекло и отказывалось слушаться. Потихоньку, палец за пальцем, сустав за суставом, бес размял тело и огляделся. По небу ползли тучи, дул неприятный холодный ветер. За деревьями исчезала спина священника, идущего по колено в папоротнике. На серой рясе выделялись заплатки из рыбьей кожи, перьев и меха. Мухомора нигде видно не было. Лис пожал плечами: «а ведь сказал, что здесь будет», — и пошел в лес искать его.

Бес полдня носился по лесу, разыскивая лешего, и нашел его разговаривающим с попом.

— А вот и он, болтун наш. Ну, как с камнем поговорилось? — обратился к нему человек.

— Во-первых, здравствуйте, святой отец, — важно начал вежливый Лис.

— Вот те на, сегодня я с ним полдня проторчал, а теперь еще и здоровайся, — удивился тот.

Лис, не разобрав, что он имел в виду, продолжил.

— Во-вторых поговорили мы справно и с пользой.

— Уши бы тебе надрать за эту пользу, чтоб впредь не лез, куда не следует, — накинулся на него поп.

— Что это вы, святой отец, нападаете на меня, точно комар с голоду. Так и норовите уколоть побольнее.

— Ах ты, стручок гороховый, обзываться!..

Священник, смеясь, замахнулся на него своим посохом, отчего Лис с визгом взлетел на ближайшее дерево и закаркал оттуда весенней галкой.

— Да погодите вы, — пробормотал Мухомор, похожий на большого кота с зеленоватым отливом на шерсти.

— Этот путешественник ведь еще ничего не знает, — сказал он, облизывая лапу.

— Ой, Мухомор, что это ты не ко времени изменился? Полнолуние только через неделю будет, — вытаращился на него Лис.

— Полнолуние, Лисенок, три дня назад было.

Лис в волнении забегал по ветке дерева.

— Это, что ж, я десять дней там просидел?

Кот недовольно фыркнул.