Лиса. Личные хроники русской смуты

После нового года конфликт окончательно принял характер боевых действий, с характерным тяготением к партизанским методам их ведения. В январе боевики НФА направляли в колонны и цепи входивших в город солдат на полном ходу автомобили, гружённые железобетонными плитами, щебнем и песком; разливали на дорогах и поджигали нефтепродукты; устраивали на путях продвижения войск завалы из автопокрышек и поджигали их, предварительно облив бензином и мазутом; забрасывали людей и технику бутылками с зажигательной смесью, самодельными и боевыми взрывчатыми устройствами. Были зафиксированы и попытки взорвать на наспех сооружённых блокпостах цистерны с газом и горючим. О возможных последствиях подобных попыток даже страшно подумать.

Нередко стреляли в спину. Согласно данным судмедэкспертизы, во время январских событий пять военнослужащих были убиты именно так и практически в упор, в тот самый момент, когда они на блоках закрепляли обездвиженную боевиками технику для растаскивания её танками и тягачами.

Владея всей этой информацией, надо было быть идиотом, чтобы не сообразить, куда движутся события. Сашка осознавал, что ему и его семье надо как можно скорее уезжать из Баку, но не мог этого сделать.

Гражданский человек может написать заявление об увольнении, продать квартиру (если получится), утрамбовать нажитое имущество в контейнер и выехать к новому месту жительства. Туда, где нет революций и революционеров.

У человека военного такой возможности нет. Он служит там, где приказали.

Разве что волен отправить из горячей точки семью.

Если получится. И если есть куда.

Всё остальное — сказки ряженой в хаки Шехерезады из серии «повезло уехать в хорошее место по замене» и «удалось поступить в академию». Ну, или «уволиться на пенсию по выслуге лет или состоянию здоровья». Ни первое, ни последнее Сашке не грозило. Поступить в академию он тоже не мог. Такой шанс имели лишь те, кто более года прослужил на майорской должности, а у него — и должность капитанская, и до майорского звания ой как далеко.

Выход один — надо уговорить Лису, чтобы, как выпишется, сразу же уезжала к родителям, в их Богом забытую Палласовку. Но как это сделать? При её характере, как пить дать, заупрямится…

— Сашечка, а нас не убьют?..

— Не знаю, Лиса моя хорошая… Не знаю… — вздохнул Саша и, подумав, добавил. — Зря ты не уехала с родителями. Даже не представляю, что тут теперь будет.

— Может, и зря… — вздохнула ответно Лиса. — Но зато мы сейчас вместе… И ещё… Это всё таки моя родина. Понимаешь?.. Не может быть, чтобы всё не наладилось! Не может такого быть!

— Ещё как может… — скривил губы Саша. — Ещё как… Знаешь, в Нахичевани, во время прошлой командировки мы жили в оставленной семьёй контрактников квартире. Они уехали в такой спешке, что оставили даже книги и неинвентарную мебель. Вечерами делать было нечего, и я тогда перечитал подвернувшиеся под руку притчи о царе Соломоне. О том, как он вершил свой суд. Раньше они казались мне не более чем забавным историческим казусом. Эдакой сказкой о терпеливом и мудром монархе и его непутёвых подданных. Но сейчас, насмотревшись на местный беспредел, впервые понял их по-настоящему. Похоже, люди с тех пор нисколько не изменились. Вот ты сейчас рассказала, как все бросили маленькую девочку, которая родилась в разломившейся на два народа семье… А сколько сейчас таких детей по стране? Скольким ещё «не повезло» родиться от ставших «неправильными» браков? Как определить национальность такого ребёнка? Кто его родил — азербайджанец или армянка? И куда его теперь девать? Ответ на такие вопросы во времена Соломона был прост. Он и сейчас не стал сложнее… Этот мудрый дядька предложил спорного ребёнка разрезать и отдать каждой матери её половину. Абсурд?!.. Да!!! Но как иначе вразумить тех, кто живёт, не задумываясь об абсурдности взаимной ненависти? Как показать, что правы не они, а те, кто не станет резать такого ребёнка пополам и признает на него права и первой, и второй матери. Знаешь, глядя на то, что сейчас творится, думаю и вовсе крамольное — там, где такого ребёнка приютят и вырастят, дадут образование и профессию, там его родина. А поэтому, как тут не обернётся, терпимо или совсем плохо, — хорошо уже не будет. Уезжала бы ты на свою настоящую Родину. Этой мы, похоже, уже не нужны.

— Как же так, Сашечка… — расстроилась Лиса. — Я здесь родилась… Это и моя родина…

— Уже не твоя, — пожал плечами Саша. — Когда чужаки приходят на землю, на которой ты родилась и выросла, а ты ничего не можешь с этим поделать, — ситуация становится безвыходной, а твоя земля — чужой [11], как её потом не называй… — и вздохнул. — Ненавижу, когда людей загоняют в угол, ненавижу безвыходные положения.