Лиса в курятнике (СИ)

- Не лезь, - Басурман поднялся. Зрело в груди нехорошее предчувствие, что времени осталось мало, если и вовсе осталось оно. - Целее будешь. Нет в этих играх ворам места.

Он покинул корчму, оставивши честный разбойный люд гулять, а сам вдохнул дымный теплый воздух. Отцвела черемуха, отлетела... и холода прошли.

Еще неделька-другая полыхнет лето настоящим жаром.

Завоняются мусорные кучи, которые на улицах образовывались, несмотря на все старания Санитарной службы. Крысы, от жары очумев, попрячутся в подземельях, а вот люду скрываться негде. Летом тесно, душно и тяжко...

...может, и хорошо, что уедут. Небось, Марушку он давненько уговаривал на воды податься, а она все отнекивалась. Мол, как одной?

А отчего б и нет?

Он бы, раз уж в приличиях дело, нанял бы ей эту, компаньонку, чтоб как у благородных. Гардеробу справил. Только не по нынешней моде, когда девку от мужика не отличишь, не поймешь, то ли рубаха длинная на ней, то ли платье...

Марушке такое не пойдет.

А вот чтоб платье настоящее, в пол, да из ткани тоненькой, легенькой, цвета лазоревого, как глаза ее, бедолажной, некогда поверившей, будто бы любви одной хватит, чтоб исправить каторжника и рецидивиста.

Не хватило.

Не исправила.

И горя хлебанула, когда он в очередной раз угодил... после-то уже берегся, не себя ради, но их, которым и быть-то не должно... куда вору честному да семью законную? А он нарушил обет, повенчался, чтоб честь по чести.

...плевать на правила.

Басурман потер грудь. Ноет. Болит...

...если сердце станет, то Марушка знает, чего делать. И пусть нет у него законно ни имущества, ни акциев, зато имеется счет в банке. Деньги, они не пахнут. Хватит и Марушке на жизнь безбедную, и доченьке-раскрасавице, и внукам...

А значит, не зря.

Басурман шел неспешно и мысли текли также, обо всем и сразу... о смуте, к которой он, молодой и голодный, аккурат, как нынешние, примкнул с превеликою охотой, видя в ней неплохой шанс выбраться из грязи. О золотишке первом... о мертвяках...

...что есть, то есть, небось, не отмолишь, не откупишься. Да с ними, бедолажными, под горячую руку попавшимися, Басурман после встретиться, на небесах. И там уж прощения попросит.

Может быть.

Он сам не заметил, как выбрался из темных глухих переулков на Княжью дорогу, а уж с нее свернул туда, где начинались дома приличные. И остановившись у одного - а ведь и сам он мог прикупить не хуже, небось, хватило бы и на дом белокаменный в три этажа, и на прислугу, и на выезд красивый - залихватски свистнул. Примолкли псы, и сторож взялся за трещотку. А Басурман с легкостью перемахнул через кованую ограду. Только заклятье охранное опалило щеку.

...столько лет прошло, а ничего нового не придумали.

И еще казалось бы, серьезный человек, не последний в ведомстве полицейском.

Басурман легко пересек сад, и огромные волкодавы не посмели приблизиться, чуяли, что не справиться им с человеком, в котором изрядно было крови звериной. Впрочем, о том Басурман предпочитал не распространяться. Он, выпустив когти, с легкостью вскарабкался по плющу и, уже забравшись на балкончик, вновь свистнул.

- Да слышу я, слышу, - пробурчал надворный советник Истомин, позевывая. - Чего разошелся?

- Мало ли, - Басурман окинул фигуру старого приятеля насмешливым взглядом. - А я гляжу, тебе чины на пользу пошли... ишь, с каждым разом все солидней и солидней выглядишь.

- А ты, как был оборванцем, так и остался...

- Кому-то ж надо...

- Выпьешь? - из-под полы халата надворный советник извлек флягу. - Отменнейший коньяк...

- Воздержусь. Сам знаешь...

...та, иная натура, была слишком уж жива, а потому требовала неустанного контроля, ибо попусти и... всякое случится. В прошлом и случалось, и тем Басурман не гордился.

- Знаю, знаю... ишь ты... а будто и не стареешь. Кровь?

- Кто ж знает... старею... скоро отойду.

- Насколько скоро? - Истомин, хоть и гляделся этаким изнеженным барчуком, а слушать у мел, и главное, слышал правильно.

- Может статься, что и на днях... на от. Моим сунули, чтоб по городу разнесли. Я особо ретивого попридержал, да только, чую, тем, кто им платит, не по нраву придется. И мои многие шумят... волчата подросли...

- Не удержишься? - Истомин листочек взял, очочки на нос напялил, пробежался взглядом и сплюнул. - Вот же ж...

- Не знаю. Попробую, но... чую... полыхнет скоро. Если вдруг...

- Не переживай. Позабочусь. И об этих тоже... может, тебе того... сгинуть куда?

Сгинуть-то можно, только вот свои ж не поймут, случись возвращаться, многие это исчезновение припомнят... нет, надобно иначе. И Басурман покачал головой.

Взяли его у самого Марушкиного дома, где ждали, и это было плохо: стало быть знали и про Марушку, и про дочку. Он сперва почти поверил, что это обыкновенные пьянчужки: пахло от них самогоном, терпко, резко. И пожалуй, именно эта резкость и насторожила.

Басурман остановился.

Шагнул было назад.

И получил удар в спину. Клинок пропорол и старую куртейку, к которой вор привык за годы, и рубаху, Марушкой шитую, вошел в бок, разворотивши печенку. А второй и под ребра.

Он и осел мешком...