Лиса в курятнике (СИ)

Расступились, выпуская Лизавету, оставив ее наедине с человеком, который пристально внимательно вглядывался в ее лицо. Собственное же его текло и менялось, что вода в реке.

И было ложью.

Теперь, соприкоснувшаяся с миром иным, Лизавета могла видеть ложь. И та ее удивляла. А еще обижала, о чем и сказала она. Человек же прижал палец к губам и произнес:

- Никому не говори...

Она кивнула и...

...Лизавета очнулась уже в коляске.

В чужой коляске.

Этот экипаж был напрочь лишен изящества, зато пахло в нем кожей и табаком, а еще молоком и медом.

- Пейте же, - велели ей, поднеся флягу к губам. - Не капризничайте, а то выгоню...

И Лизавета послушно сделала глоток. Питье было сладким... а Едэйне после камлания оленью кровь пила, но если Лизавета сейчас крови попросит, ее неправильно поймут.

- Вам не говорили, что баловаться непонятной магией опасно для здоровья?

- Она понятная, - возразила Лизавета.

И голос был неприятно сипл.

- А вы... вы... притворяетесь! - она прекрасно помнила, кого увидела под невзрачною маской мелкого чиновника. - И вам не стыдно?

- Ничуть.

Он поддержал флягу.

- Надеюсь только вы не станете распространяться? - причем произнесено это было таким тоном, что Лизавета явственно осознала: распространяться об увиденном действительно не стоит.

- Вот и умница, - сказал Димитрий, князь Навойский и второе после наследника лицо в Империи. - А сейчас вы отправитесь отдыхать...

- Но...

- Там и без вас справятся, тем более что вы и без того помогли... где, к слову, научились?

- На Севере, - Лизавета допила молоко.

Холодно.

Божечки, как же холодно... будто она принесла холод с собой, и... ее, кажется, знобило, а еще выглядела она преотвратительнейшим образом. Грязное платье, мокрые чулки... ботинки... где ее...

- Погодите, - на плечи лег мятый пиджачишко, - сейчас полегчает...

А голову сдавили теплые руки.

- Закройте глаза и расслабьтесь...

Его сила была хмельной, что молоко с медом... то самое теплое молоко с медом, вкус которого ощущался на языке. Его сила была теплой.

Ласковой.

Она щекотала Лизавету и...

...и шептала, что стоит расслабиться, закрыть глаза, отдохнуть... и кажется, Лизавета поддалась, потому как второй раз она очнулась уже у дворца.

И стыдно стало.

Она не просто спала. Она забралась на бархатное сиденье с ногами, изрядно оное сиденье испачкавши, а Димитрий укрыл ее пиджаком. И голову на коленях своих пристроил, что было совсем уж неприлично. Только почему-то Лизавету эта неприличность совсем не смутила.

- Как вы себя чувствуете? - поинтересовался князь, убирая руку за спину. И почудилось в движении его нечто по-мальчишески хулиганское.

- Нормально. Кажется. Я... простите... я уснула...

- Целителю мы вас все одно покажем.

Она попыталась было сесть, но голова закружилась... а ведь Едэйне после камлания уходила в свой шатер, и три дня никто не смел приближаться к нему, кроме девочек, избранных ею в ученицы.

Теперь понятно.

Слабость была... оглушающей.

То есть, Лизавета прекрасно ощущала собственное тело, но вот управиться с ним... ничего не болит, а рука будто свинцовая, и каждый палец к земле тянет.

- Покажите, - согласилась она.

И глаза закрыла.

А что, если она так и останется, не парализованной, но слишком слабой, чтобы хотя бы на ноги встать? Экипаж стоит. Давно стоит?

- Два часа, - подсказал Димитрий.

- И вы...

- Не бросать же вас в одиночестве...

- Не бросать, - согласилась Лизавета. Мысль об одиночестве казалась тошнотворной. А еще хотелось сладкого или вообще чего-нибудь. В животе неприлично заурчало, а Димитрий вдруг подхватил ее, усадил.

- Дойти вы не дойдете... в таком случае, держитесь.

Он выбрался из экипажа, а после с легкостью подхватил Лизавету на руки.

- В следующий раз, когда вздумается... заняться чем-то подобным... - а его неправильное лицо вновь почти соскользнуло с настоящего. - Озаботьтесь сопровождением...

- Обязательно.

- Вы рисковали!

Он шел и ворчал, но как-то не зло... и Лизавета объяснила бы... про Север, где свои порядки и девочек, конечно, не учат писать, хотя приходской священник разъезжает по стойбищам, уговаривая... но зачем девочкам и грамота?

Их учат песням.

Сказкам.

И именам предков, вереницы которых прочно удерживают землю привязанной к небу. А еще - правильным словам. Ведь земля слышит, а значит, не только земля...

...тот, у кого есть сила, на многое способен.

Он приведет рыбу к холодным берегам.

И обережет оленьи стада от волков. Он скажет небу проложить пути для птиц, и призовет первый снег, на котором зайцы проложат свои пути.

- Надо же... - князь Навойский остановился. - Интересно...

А она, оказывается, говорила вслух. Нехорошо... этак рассказать можно куда больше, нежели Лизавета хочет... а она хочет?

Хочет.

Она так давно ни с кем не разговаривала. Просто разговаривать... это же такая малость... у нее есть тетушка, но та озабочена лишь приличиями и еще замужеством Лизаветы. И ей не важно, что сама Лизавета замуж не хочет...

- Совсем? - Димитрий усадил ее на лавку.

Вдвоем.

В саду.