Лишь одна музыка

— Ты знаешь, — продолжаю я, — я часто прихожу сюда — не столько в Оранжерею, сколько в «утопленный сад». Иногда весной просто прихожу и слушаю дроздов. А ты... ты все еще любишь соловьев?

На глазах у Джулии слезы.

Через какое-то время я говорю:

— Послушай, давай пойдем отсюда и погуляем. Я живу недалеко.

Она качает головой, будто отрицая все, что я ей сказал.

— Тебе надо как следует высохнуть, — говорю я.

Она кивает:

— Я тоже живу недалеко. Моя машина близко. Я лучше пойду.

— Ты не хочешь, чтоб у меня был твой телефон? — спрашиваю я.

— Нет, — говорит она, вытирая глаза.

— Ну, вот мой адрес, — говорю я и записываю адрес на желтом стикере, достав его из бумажника. — Теперь напиши свой. Я не собираюсь снова тебя потерять.

— Майкл, тут тебе не стол находок.

— Ты знаешь, что я не о том. Я все же не настолько дурак.

— Я не знаю, о чем ты, — говорит она. — И я не знаю, что я тут делаю.

— Ну вот и дай мне свой адрес, — говорю я.

Она колеблется.

— На случай, если я захочу послать рождественскую открытку. Или, кто знает, может, еще одно письмо.

Она качает головой и пишет свой адрес. Это на Элджин-Кресент, в Ноттинг-Хилле, всего-то в миле оттуда, где живу я.

— И ты по-прежнему Макниколл? В профессиональных кругах?

— Нет. Я взяла фамилию мужа.

— Какую?

— Хансен.

— А, так это ты — Джулия Хансен. Я слышал про тебя.

Джулия непроизвольно улыбается. Но перестает, возможно уловив в моем взгляде, до чего я несчастен.

Мы идем через парк, почти не разговаривая, — я к своему дому, она к своей машине.

3.6

— Нет, Пирс, дорогой, — говорит Эрика, опуская свой стакан со скотчем на один из квадратных столиков-табуреток Эллен. — Эксцентрична — да, невротична — да, но не безумна.

— Но, Эрика, — говорит Билли, — не могла бы ты попробовать ее переубедить? А? Сказала бы ей, что мы не можем и что у нас в репертуаре есть десятки вещей, которые мы будем счастливы записать? Десятки.

Эрика энергично трясет головой:

— Я два часа сидела в ее офисе и перебирала варианты — но тут либо так, либо никак. Ее не интересует ничто другое из того, что мы можем ей предложить. Она говорит, что квартетный репертуар и так весь записан-перезаписан и что она не будет в этом участвовать.

— Не понимаю, — говорит Эллен. — Она слушает целый концерт и до нее доходит только бис.

Эрика улыбается по-матерински:

— Я ей сказала, что это не то, что вы обычно играете. Она ответила: «Жаль, но тогда тем более, если я предложу им запись, они должны будут сыграть это». Ну правда, Эллен, я очень-очень редко видела Изабэлл Шингл в таком восторге насчет чего бы то ни было, в каком она была после вашего Баха. Получить предложение от «Стратуса» — большое дело. Я не имею в виду деньги, — быстро добавляет Эрика, — много вам не заплатят. Но ваш диск точно будет замечен.

— Это может плохо обернуться, — говорит Билли, — запись «Искусства фуги» на «Стратусе» получит много отзывов; и, если людям не понравится, мы будем выкинуты на периферию, во мрак.

— Да, — говорит Эрика, — а если им понравится, вы окажетесь в лучах славы. Ну вот так. Решать вам. Но я готова провести пару часов, убеждая вас, поскольку разубедить ее мне не удалось. Не разубедить, а скорее даже отразить ее натиск.

— Это безумие, — говорит Пирс. — Это отвлечет нас от нашего репертуара.

— Это вызов, — говорит Эрика.

— Тебе легко говорить, — отрезает Пирс.

Нисколько не смутившись, Эрика поворачивается ко мне:

— Ты что-то мало участвуешь в разговоре, Майкл.

— Он совсем не участвует, — говорит Эллен. — Черт возьми, что с тобой происходит, Майкл? Тебе как будто все равно. У тебя все в порядке?

Билли глянул на меня.

— Что ты думаешь? — спрашивает он.

— Я не знаю, — говорю, — я просто поражен. — Поворачиваюсь к Эрике, пытаясь сосредоточиться. — Ты поэтому нам не сказала по телефону, что именно предлагает Изабэлл?

— Возможно, — говорит Эрика. — Да. Мне хотелось посмотреть на вашу реакцию. И я хотела, чтобы ваши мнения были независимы друг от друга.

Пирс фыркает.

— Сколько длится «Искусство фуги», Билли? — спрашиваю я.

— Полтора часа — два диска.

— И все, что мы играли из него, — четыре с половиной минуты, — говорит Пирс.

— Но с больши́м удовольствием, — говорю я.

— Да, — говорит Эллен, — с бо́льшим, чем когда бы то ни было.

— Вы играли великолепно, великолепно! — кричит Эрика, возбуждаясь. — И аудитория молчала целых пять секунд, прежде чем начать хлопать. Раз, два, три, четыре, пять! Никогда ничего подобного не видела.

— Это очень плохая идея, — говорит Пирс, не реагируя на ее энтузиазм. — Это оторвет нас от того, что мы хотим делать. Это будет мешать нашим концертам, а не помогать. Мы не можем сыграть всю эту чертову штуку на сцене, только в студии. Квартеты не играют такого на концертах. Кроме того, Бах это написал не для струнного квартета.

Билли неуверенно покашливает.

— Ну, знаешь, если бы струнный квартет существовал в его время, он бы это писал и для квартета.

— О да, Билли, у тебя опять Бах на проводе? — говорит Пирс.