Лишь одна музыка

Их сердца полны деревьев, к которым не добраться. Их тротуары почти безлюдны. Я бесцельно гуляю целый час. Небо затянуто облаками, воздух мягок для зимы. Где-то далеко воет автомобильная сигнализация, звучит полминуты, потом затихает.

Я сказал, что люблю ее, и она не ответила. Мои руки оставались на ее плечах, и я чувствовал их напряжение. Она смотрела вперед через огромные окна на голые, побитые ветром ветки конского каштана.

Когда мы шли обратно через парк, она не сказала почти ни слова. Прутья валялись как попало на Широкой дорожке, чайки кричали над Круглым прудом. Шел несвязный разговор, будто она хотела избежать того, что я должен был сказать.

Мы расстались около тусклых серебряных куполов отеля «Стакис».

Мистер и миссис Хансен и их сын Люк. Кошка? Собака? Золотая рыбка? Телефон не должен звонить в их доме, в их спасительной гавани.

Если бы я мог с ней поговорить сегодня вечером, это облегчило бы мне сердце. Если бы я мог снова ее обнять, я бы обрел покой.

3.8

Я засыпаю около полуночи, воображая, что я с ней. Я не вижу снов, может, потому, что очень устал.

В десять утра кто-то звонит снизу. Я смотрю на миниатюрный синий экран и вижу ее лицо, несколько искаженное. Шарф закрывает ее волосы.

Это поразительно: будто мысль о ней создала ее наяву.

— Майкл, это Джулия.

— Здравствуй. Поднимайся. Только я бреюсь. Первый лифт, восьмой этаж, — говорю я и нажимаю на кнопку входной двери.

Кажется, входной ритуал приводит ее немного в замешательство. Она открывает внутреннюю стеклянную дверь и улыбается. После кажущейся вечности я слышу звук лифта, затем звонок входной двери. Отпираю.

— О, прости, я тебя отрываю, — говорит она, глядя на меня; у меня на плечах полотенце, пена для бритья на подбородке и шее и широченная идиотская улыбка на лице. — Я не поняла, что ты бреешься, — продолжает она.

— Странно, как я не порезался, — говорю я. — Что тебя сюда привело?

— Не знаю. Я была недалеко. — Пауза. — Какой вид! Чудо. И так много света.

Я делаю шаг к ней, но она быстро говорит:

— Пожалуйста, Майкл.

— О’кей, о’кей, хорошо... пена на лице... я понимаю. Поставить какую-нибудь музыку? Я сейчас вернусь.

Она мотает головой.

— Не исчезай, — говорю я. — Ты ведь мне не снишься?

— Нет.

Через несколько минут я выхожу из ванной. Иду на запах кофе в маленький закуток в моей гостиной. Джулия смотрит в окно. Когда я оказываюсь прямо за ней, она испуганно оборачивается.

— Надеюсь, ты не возражаешь, — говорит она. — Я сварила кофе.

— Спасибо, — говорю я. — Давно никто этого для меня здесь не делал.

— О? Но я думала...

— Ну да — но она никогда не остается здесь.

— Почему?

— Мы не живем вместе. Я иногда остаюсь у нее.

— Расскажи мне о ней.

— Она студентка, скрипачка. Француженка; из Ниона. Ее зовут Виржини.

— Она бы мне понравилась?

— Не знаю. Возможно, нет... Нет, я о другом — может, она тебе и понравилась бы, не знаю, просто у вас мало общего. Мне она, однако, нравится, — быстро добавляю я, чувствуя себя предателем.

— Я не видела в гостиной никаких фотографий, кроме твоей семьи, — говорит Джулия.

— Ну да, у меня вообще нет ее фотографий, — быстро говорю я. — Во всяком случае, не под рукой. Наверно, я могу ее описать: черные волосы, черные глаза... Нет, не могу. Я не умею описывать лица.

— Ну, мне нравится лосьон для бритья, который она тебе подарила.

— Мм.

— Как он называется?

— «Гавана».

— Как столица Кубы?

— Есть еще какая-то Гавана?

— Наверно, нет.

— А мне нравится этот лимонный запах. Что это?

— Майкл, не делай вид, что тебе интересно название моих духов.

— Подарок твоего мужа?

— Нет, я купила сама. Всего месяц назад. Джеймс бы тебе понравился, — говорит Джулия.

— Конечно, — соглашаюсь я машинально.

— Не знаю, зачем я пришла. Глупо. Мне было интересно, где ты живешь, — продолжает она. — Даже в тот день, когда увидела тебя на Оксфорд-стрит, я знала, что ты живешь недалеко от меня.

— Откуда ты могла это знать? — спрашиваю я.

— Первые три цифры телефона.

— Понятно.

— На самом деле я нашла тебя в телефонной книге. Я не могла вспомнить твой номер целиком.

— То есть в конце концов ты его посмотрела?

— Да.

— И не позвонила?

— Я помню, про что думала, когда смотрела на имена в телефонной книге — Холланд, Холидей, Холлис, Холт и так далее. Это просто имена. Самые обычные имена. И конечно, в венской телефонной книге я читаю Кинд, Климт, Ольмер, Петерс — и ничего в моей голове не происходит, никаких эмоций.

— О чем ты говоришь, Джулия?

— Бетховен, Гайдн, Моцарт, Шуберт — не понимаешь, о чем я? Это просто имена, имена из телефонной книги, я иногда так и думаю. Нет, вижу, ты не понимаешь. Но тут так высоко — так высоко надо всем.

— Да. Действительно, — хватаюсь я хоть за что-то, доступное моему пониманию. — И тут много света, как ты сказала. И вид издалека на Святого Павла в качестве компенсации за слабый напор воды. — Я поворачиваюсь и показываю на розетку. — Если включить сюда пылесос, можно пропылесосить всю квартиру. Три маленькие комнаты — не дворец, но больше, чем в Вене. Тебе нравится?

— С молоком, но без сахара? — вопросом на вопрос отвечает Джулия.

— Теперь — ни с тем ни с другим.