Лишь одна музыка

Солнце освещает наши тела. Она не хочет закрывать ставни. Я провожу рукой по ее волосам, они гораздо длиннее, чем раньше. Мы упоены любовью, не нежностью, но экстазом, утоляя жажду друг друга, — и я чувствую, что ее напряжение уходит. Она не хочет, чтобы я говорил, и не говорит сама, но она глядит на мое лицо, будто чтобы уловить каждое мое выражение. Запах ее тела, смешанный со слабым ароматом духов, сводит меня с ума.

После, когда я возвращаюсь в кровать, она кладет голову мне на плечо и засыпает. Я не вижу ее лица. Свободной рукой легонько касаюсь сперва одного ее века, потом другого. Она глубоко в другом мире, далеко от меня. Где-то в отдалении гудит вертолет, но она не просыпается. Чуть позже я поднимаюсь, мягко высвободив руку. Недолго — не больше полминуты — смотрю на нее. Наверное, она это чувствует. Она открывает глаза; смотрит на меня, как будто читает мои мысли. На ее лице, сначала страстном, потом умиротворенном, я читаю возвращение неуверенности.

— Я лучше пойду, Майкл, да?

Я киваю, хотя совсем не согласен. Пытаюсь ободряюще улыбнуться. Когда мы были вместе, мы почти никогда не занимались любовью днем, не знаю почему. Мои мысли спутаны: они мечутся между тем моментом, когда я впервые увидел ее еще студенткой, и всеми событиями этих последних дней — разговорами, музыкой, любовью. Знаю, меня что-то тревожит, с чем я не могу смириться, — но даже не сформулировать, что это может быть. Но сама мысль о случившемся горит сквозь легкий, не осевший в голове туман.

3.18

Хотя она ушла много часов назад, комната пахнет ею. Проходит день, второй. От нее ничего ни слыхать: ни звонка, ни факса, ни письма, ни визита.

Днем, ночью я зарываюсь лицом в простыни. Я во всех мгновениях, которые мы провели вместе. Я во всех комнатах, где мы вместе были.

3.19

Проходит три дня. Я так больше не могу. Выхожу в парк, чтобы успокоить мысли.

Платаны все голые, но их облезающая кора залита косым светом. В конце озера Лонг-Уотер еще пару недель назад сухие и окруженные грязью фонтаны снова заиграли. Пятна снега исчезают, и кое-где вылезают редкие крокусы. Вдоль Серпентайна лимонно-зеленые плакучие ивы тоже возвращаются к жизни.

Около трех пополудни. Школа скоро закончится. Будет ли Джулия встречать Люка у двери? Ноги сами приводят меня на угол площади. Я слежу за улицей — бесцельно, тревожно. Получается, я вышел из дома, чтобы ее найти?

А вот и она. Быстрой походкой преодолевает ступеньки и стоит в очереди с другими женщинами. Через несколько минут выходят маленькие мальчики в зеленых кепках, их обнимают, целуют и уводят.

Джулия и Люк идут вдоль площади рука в руке и потом вдоль улицы, отходящей от площади. Они останавливаются возле «рейнджровера» и выпускают огромную коричневую собаку с черной мордой, которая так счастлива их видеть, что трудно надеть на нее ошейник.

Теперь они на моей улице. Я смотрю на них со стороны: маленький мальчик в кепке; хорошо, но буднично одетая женщина среднего роста с милой неторопливой походкой — ее волосы скорее золотистые, чем каштановые; и огромная золотисто-каштановая собака со смешным, немножко неуклюжим аллюром, — ее присутствие защищает семью. Мне, полуосознанно их преследующему, трудно разглядеть лицо Джулии со стольких ярдов сзади.

Я вижу выражение ее лица, только когда она проходит мимо моего дома. Она кидает взгляд направо и вверх, ищуще, тревожно. Затем они продолжают идти к парку.

Они останавливаются на пешеходном переходе. Собака натягивает поводок. Мальчик прижимает лицо к руке матери.

Теперь я там же, где начал, — в парке. Иду за ними на расстоянии, пока они гуляют по аллее молодых лип, мальчик и собака то и дело выбегают на траву. Через пару минут собака, чья морда напоминает медведя-гризли, с лаем вприпрыжку проносится мимо меня, потом разворачивается и бежит к хозяину.

— Базби! Базби! Назад! Хорошая собака! — кричит Люк звонким голосом.

Джулия поворачивается; останавливается; и что-то в ее позе говорит, что она меня увидела. Я колеблюсь, она колеблется, потом мы начинаем идти друг к другу. Мальчик и собака вращаются вокруг нее, как планеты по нерегулярным пересекающимся орбитам.

— Ну, здравствуй, — говорю я.

— Здравствуй.

— Это, значит, Люк?

Мальчик вопросительно смотрит на мать.

— Да. Люк, это Майкл.

— Здравствуй, — говорю я.

— Здравствуй, — говорит Люк, пожимая мне руку.

— Ты часто сюда приходишь? — спрашиваю я.

— Иногда — когда мама меня забирает после школы.

— Наш пес это любит, — объясняет Джулия. — За домом у нас есть общественный сад, довольно большой, но Базби предпочитает парк.

— Базби! — говорю, потрепав собачью голову. — Славный пес. Славное имя.

Джулия смотрит на меня с удивлением.

— Люк его позвал, — объясняю я.

— Ах да, конечно, — говорит Джулия.

Базби уносится полаять на ветер. Люк — за ним.

— Прошло три дня, — говорю я.

— Да, — говорит Джулия, улыбаясь мне.

— Я был так счастлив. Я по-прежнему так счастлив. Но почему ты исчезла?

— Я не исчезла. Вот она я.

— А ты счастлива?

— Я... ну как я могу ответить на этот вопрос? Но я счастлива тебя видеть.