Лишь одна музыка

— У нас еще будет одна репетиция перед Веной, да? — спрашивает она нарочито спокойным голосом. — Мне бы хотелось, мне бы очень хотелось попробовать с контрабасистом. Я не думаю, что без контрабаса мы почувствуем пьесу по-настоящему.

— Хочешь, чтоб мы тебе нашли контрабасистку? — спрашивает Эллен; Билли на секунду поднимает взгляд от виолончели.

Джулия не ведется на провокацию.

— Мне не важно, кто именно это будет, — говорит она.

— Я тоже считаю, что нам нужна репетиция с контрабасом, — вклинивается Билли. — Это одна из немногих пьес, где меня поддерживают снизу, мне это нравится. Я могу спросить Бена Флэта, не хочет ли он с нами порепетировать.

— Он не будет против репетиции, хоть и не играет с нами концерт? — спрашивает Пирс.

— Мы с ним дружим, — говорит Билли. — Он будет готов помочь — просто так. С условием, что я не буду его заглушать в скерцо, ну и за пиво после. Много пива, — добавляет Билли.

— Билли, это замечательно, — говорит Джулия. — Спасибо вам всем.

— Завтра вечером я играю в оркестре в филармонии, так что я его увижу, — продолжает Билли. — Спросить его, готов ли он и когда он свободен?

Все кивают.

— Хочешь, я тебе буду переворачивать страницы? — спрашиваю я Джулию.

— Не беспокойся, Майкл, спасибо. Мне не нужны ноты, они будут меня отвлекать. Но можешь держать ноты на коленях и следить, так что если мы остановимся посреди части, ты сможешь мне подсказать, где вступить.

— Ты уверена, что не хочешь играть по нотам? — спрашиваю я.

— Очень даже уверена. Я их хорошо знаю. Надеюсь, что мы проиграем целиком для первого раза без остановок. Давайте так решим — если никто не возражает.

Пирс поднимает брови. Ее просьба скорее требование. Мы, струнные, привыкли общаться во время игры и счастливы вести и давать вступления, не заботясь об остальных, особенно когда, как в этой пьесе, трое струнных формируют кривую, за которой пианиста почти не видно.

— Ну хорошо, годится, — довольно любезно отвечает Пирс, хотя я знаю, что он не в восторге от указаний извне.

Я взглядываю на партитуру. И вижу много пауз в партии фортепиано, и беспокоюсь о вступлениях Джулии. Проходя без остановки по крайней мере первый раз, может, она лучше уловит время.

— Так нормально? — спрашивает Пирс, отбивая ритм. — ТУМ-ммм-умтата-татата-ТУМ?

— Не слишком медленно? — спрашивает Билли. — Что ты думаешь, Джулия? Это твоя вотчина.

— Темп allegro vivace62 — так что, может, немного больше vivace? — говорит Джулия, демонстрируя на рояле, какой именно темп она хочет.

Пирс кивает:

— Хорошо. Я дам одну четверть затакта. Готовы?

Я смотрю на Джулию с замиранием сердца. Она выглядит спокойно, ее глаза сосредоточены на музыкантах, не на клавишах и не на партитуре. Теперь я понимаю, почему так важно для нее выучить наизусть всю пьесу — все партии.

В то время как ее пальцы извлекают звуки из клавиш, ее взгляд переходит от Пирса к Билли — внимательно, будто она читает с листа. Их пальцы, их смычки, их дыхание — подают ей сигналы. В самом начале, где контрабас бы только низко гудел, ей все равно пришлось бы ориентироваться на них. Но дальше я вижу, насколько трудно ей приходится без басовой поддержки. И без сигналов, которые она получала бы, глядя на пальцы контрабасиста... без толку переживать. Мне кажется, будто я иду по канату над пропастью и слушаю птицу, взлетающую снизу и поющую надо мной, все выше и выше, — странный образ для пьесы, названной именем рыбы.

В ее соло она играет стаккато там, где часто слиговывают. Я полагаю это вариантом прочтения, но Эллен довольно резко поднимает голову.

— Повторяем? — спрашивает Джулия при приближении соответствующего места.

— Продолжаем! — восклицает Пирс.

Они играют первую часть насквозь. «Играют насквозь» — ничего не сказать; они играют чудесно. Но я так напряжен, что мне сложно радоваться этой красоте. В каких-то местах Джулия неожиданно ведет, чтобы избежать сложных сигналов, в каких-то смотрит на свои руки, так что я не понимаю, как ей удается оставаться в ритме с остальными. Когда они подходят к последнему аккорду из двенадцати нот — одиннадцати, если не считать контрабас, — зеркально отражающему аккорд из двенадцати нот в начале, моя левая рука, лежащая на нотах, дрожит.

— Пропустим все повторения? — спрашивает Пирс.

— Только не в скерцо, — говорит Билли.

Определившись с темпом, они играют анданте; проблем немного, так что они не останавливаются. И вот третья часть, скерцо, и полный провал.

Проблема с первой же фразой. У Пирса с Эллен три быстрые восьмушки в затакте, после чего идет четвертная — сильная доля, на которую вступают все.

Они пробуют раз, второй и еще, но никак не могут вступить вместе. Нет смысла продолжать как раньше. Эту проблему надо решить. Джулия, я вижу, все больше и больше нервничает, остальные скорее недоумевают. Раз она так хорошо играла раньше, ясно, что дело не в ее музыкальных возможностях.

— Всегда трудно играть впервые с незнакомой группой, — говорит Билли.

— Пять минут перерыва, — предлагает Пирс. — Мне нужно покурить.

— Тут можно курить? — спрашивает Билли.