Лишь в небе с драконом нежнейший вальс (СИ)

Я заглянула в пакет и обомлела. В бессонную ночь я успела додуматься даже до кольца, но не представляла, что Хаку подарит мне альбом с простой белой обложкой и огромный набор пастели. Сорок цветов. Я тут же почувствовала противный ком в горле. Я всегда считала себя неинтересной, глупой и малоэрудированной. Мои интересы долгое время замыкались на воспоминаниях о мире ками и бело-зеленом драконе. Рисование было единственным долгоиграющим хобби. И вот тот, кто расширял мои горизонты каждым разговором, тот, кто столькому меня научил, сделал мне подарок, касающийся моей самой большой слабости. Самой большой после него самого, конечно.

Я подняла голову. Хаку выжидающе смотрел на меня, теребя рукой резинку на капюшоне. Открыв рот, я выдала хрестоматийную ошибку в благодарности за что-либо:

— Это… такой дорогой подарок, Нигихаями.

— Тебе не понравился? — быстро спросил он, чуть нахмурив брови.

— Ты что! Конечно, конечно понравился! Спасибо большое! Просто я… — я не договорила предложение и снова посмотрела на набор пастели, — чувствую себя обязанной.

— Серьезно? — брови Хаку на секунду вздернулись: было заметно, что у него отлегло от сердца. — Я этим обязательно воспользуюсь.

Видимо, у меня был действительно испуганный вид, потому что он усмехнулся и, пройдя мимо меня, сел на скамейку под сакурами. Упавшие лепестки будто вспорхнули от его резких движений, окрылившись, и быстро оседали, ища и не находя своё место.

— Нарисуй меня.

— Прямо здесь? Сейчас? — удивлённо спросила я.

— Ага, — Хаку закинул ногу на ногу и поправил куртку, — а тебя что-то смущает?

Я хотела сказать, что меня смущает ОН, но не стала. Я просто подхватила забытую корзинку и села рядом с ним. Хаку тут же по-хозяйски достал себе сэндвич, поставил между нами термос с чаем две чашки.

— А тебя вот ничего не смущает, как я погляжу, — проворчала я, примеряясь к альбому. Плотный картон обложки позволил бы рисовать даже стоя, не то, что на коленках.

— А кого мне смущаться? Тебя? — спросил Хаку, откусывая большой кусок сэндвича, — Очень вкусно!

— Люди могут прийти…

— Да кого они волнуют. Не отлынивай и рисуй давай.

Я открыла набор пастели и с восторгом посмотрела на аккуратные мелки в тонкой бумажной обёртке. Краем глаза я увидела, как Хаку улыбнулся. Взяв черный мелок, я сделала несколько штрихов в углу листа и поняла, что будет трудно перестроиться на новый материал: всё же ручки и карандаши проще в обращении.

— Не уверена, что получится очень красиво, — неуверенно сказала я.

Хаку поморщился:

— Да я в принципе не красавчик, так что обижаться не буду.

Я быстро посмотрела на него. Нет, он не ждал, что я буду его переубеждать, как ждала бы Акира Араи на его месте. Он спокойно продолжил есть, будто забыв о своей предыдущей реплике. Я опустила голову и, начав набрасывать его профиль, привычный моей руке, тихо сказала:

— Ты не прав.

Я испугалась и изумилась самой себе, но я это сказала. Вслух. Хаку посмотрел на меня так, будто впервые увидел старого друга после долгого расставания: очень удивлённо и немного смущённо. Как глаза могут быть такими зелёными?

— Я имела в виду то, что нельзя трезво оценить себя со стороны, — сказала я, не выдерживая его взгляда и вновь начав рисовать.

— Ты вечно не даёшь мне порадоваться дольше сорока секунд. Это похоже на издевательство.

Моё сердце бешено билось, боясь куда-то не успеть. Я не нашла, что ответить, и сосредоточилась на рисунке. Мне показалось, что Хаку вздохнул. После этого он снова принялся за еду, многословно нахваливая всё, что приготовила Тамако, а не я.

Люди всё же приходили, но задерживались ненадолго. Многие делали несколько фото на фоне сакур, немного стояли на обзорной площадке и медленно спускались вниз по лестнице, на которой любили играть дети. Мы говорили о какой-то ерунде: о школе, о еде, о Хироко и Тоси (последних трудно отнести к ерундовой теме для разговоров, но ничего толкового мы сказать не могли). Я внезапно начала заикаться, строила фразы хуже, чем на английском, а Хаку, самый лучший собеседник, будто разучился раскручивать на интересный разговор. Я не была знатоком свиданий, но понимала, что наша встреча не укладывается в рамки этого жанра. И, честно, очень расстраивалась, стараясь не подавать виду, потому что, как всегда, думала, что во всем виновата одна я.

— Что ты обычно рисуешь? — внезапно с интересом спросил меня Хаку.

В этот момент я быстро набрасывала нежно-розовым мелком пастели цветы сакуры, потому что сам Хаку, нарисованный сидящим и задумчиво смотревшим вдаль, уже был готов. Я рисовала не очень подробно, не прорабатывая детали, иначе мы сидели бы так весь день. Вопрос Хаку застал меня врасплох: я вспомнила, что Араи видела его портреты в моем блокноте. Неужели она всё же рассказала ему?..

— Просто я часто вижу, что ты рисуешь во время уроков, но почему-то я все время робел спросить.

— Я рисую… всякое, — неопределённо сказала я.

— Показать проще, чем объяснить? — понимающе спросил Хаку.

Я кивнула и тут же перехватила взгляд смеющихся зеленых глаз. Я не могла понять, знает ли он или нет. Мы снова были одни в парке.