Лишь в небе с драконом нежнейший вальс (СИ)

— Его будет тянуть сюда, потому что рядом проход в мир духов и потому что здесь живёшь ты. Ваша связь куда сильнее нашей. Мне нужно, чтобы ты выслушала меня, Тихиро, потому что это очень важно.

Дзэниба снова подошла ко мне и села на кровать. На этот раз она положила руку на моё подрагивающее под одеялом колено.

— Ты слушаешь меня, Тихиро? Мне нужна союзница.

Я с трудом кивнула, хотя не хотела участвовать ни в каких делах Дзэнибы. Я вообще ничего не хотела, кроме того, чтобы этот кошмар закончился со звонком будильника.

— Я пытаюсь следить за Хаку, хотя мне это трудно дается. Теперь он настоящий дракон, невероятно злой за то, что его столько лет держали взаперти. Боюсь, он может причинить нам много бед, поэтому я установила защиту над нашим городом и некоторыми соседними. Нельзя допустить, чтобы его увидели.

Дзэниба посмотрела на меня и вздохнула:

— Дай мне руку, Тихиро.

Я отшатнулась, как будто она предложила мне тяжелые наркотики, и убрала руки за спину.

— Нет.

— Моя руна может помочь…

— Не нужны мне ваши руны! — снова крикнула я.

Никто за пределами палаты во второй раз не отреагировал на мой крик. Так я поняла, что Дзэниба снова остановила время, но мне было до невозможности всё равно. Я думала, что пойду на всё, чтобы облегчить свою боль, но внезапно поняла, что заслужила её. «О, я выпью эту чашу до дна, обещаю тебе, Нигихаями», — подумала я, следя за тем, чтобы Дзэниба не начала двигаться. Но она и не думала. Ведьма лишь коротко кивнула и вздохнула:

— Ты действительно глупо и неосторожно повела себя, но ты ни в чем не виновата. Однажды ты поймёшь: то, что суждено, обязательно произойдёт. Рано или поздно, так или иначе. Дракон спал, и ему было суждено проснуться. Не ты разбудила его, а то, что Хаку очень хотел тебе помочь, — Дзэниба медленно потёрла пальцами виски. Только тогда, окончательно привыкнув к темноте, я поняла, что волшебница ужасно выглядит: она словно постарела ещё на добрую сотню лет. Будто подслушав мои мысли, Дзэниба продолжила говорить, — Я ослабела, Тихиро. Но я запретила другим волшебникам вмешиваться в это дело, а мою семью всегда побаивались, что мне, несомненно, на руку. Я не хочу подпускать этих неучей к моему мальчику, даже если мне будет очень трудно с ним справляться. А я уже проигрываю ему: он пробивает мою защиту. Но всё же… мне хочется верить, что я справлюсь. Но это не твоя забота, Тихиро, хотя кое-что тебе нужно знать. Я обставила исчезновение моего внука как похищение. Будто бы на вас напали, Нигихаями пытался защитить тебя, ты убежала, оступилась, ударилась головой и потеряла сознание. Похитители схватили мальчика и пока не объявлялись. Мне пришлось распространить фальшивые записи видеонаблюдения, добавить воспоминания предполагаемым свидетелям и заколдовать молодого офицера полиции, который и будет вести это дело. Я говорю это затем, чтобы ты знала, как вести себя с другими. Иметь дело с полицией тебе не придётся: мой офицер придёт к тебе, посидит часик и уйдёт с показаниями, которые я ему нашепчу. Всё это нужно мне, чтобы выиграть время.

Я почти всё пропустила мимо ушей, запомнив только отдельные слова: похищение, офицер, «не твоя забота», «выиграть время».

— Ты понимаешь, зачем я это сделала? — спросила меня Дзэниба. Я кивнула, хотя ничего не поняла.

— Бабушка, — просипела я, — вы поможете ему? Вы спасёте его?

Да, ничего больше меня и не интересовало. Всё остальное было неважно. Весь мир казался неважным и ненужным.

Дзэниба поднялась с кровати, и я увидела, что она покачала головой.

— Я не знаю, можно ли ему помочь, милая. Но я думаю, если что-то и спасёт его, то только любовь к тебе. А теперь спи, девочка, тебе нужен отдых.

Она щёлкнула пальцами, и я почувствовала усталость и сладкую истому, предшественницу крепкого сна. Я ни на секунду не забывала о Хаку, но всё же не смогла противиться чарам Дзэнибы и уснула, не видя снов до самого утра.

***

Утро было немногим лучше ночи. Пробуждение принесло с собой бесчисленных врачей и медсестёр, плачущих родителей (папа в слезах — особое пыточное орудие) и серую после бессонной ночи Тамако. Когда меня оставили наедине с семьёй, они путано начали мне объяснять то, что я уже знала. Я не вернулась к ужину. Я не отвечала на звонки. Они собирались меня искать, но тут позвонил офицер полиции и сообщил, что я в больнице, что со мной почти всё в порядке (мне наложили шов на лоб: тот камень неплохо припечатал меня) и что мой парень пропал. Да, мой парень. Об этом говорила мама, которая умудрилась хитро и с некоторой обидой посмотреть на меня, даже всхлипывая. Я удивилась, что вытерпела и не сорвалась. Проскочила мысль о том, что Дзэниба всё же наложила на меня одно из своих треклятых заклинаний: я больше не добавила ни слезинки в океан, выплаканный семьёй Огино.

— Ты отлично держишься, доченька, — сказал мне папа, обнимая и целуя в макушку. Он в жизни меня так не называл.

— Когда я могу вернуться домой? — спросила я у мамы. Она переглянулась с папой, поэтому я тут же уточнила, — Я хорошо себя чувствую.