Лишь

– Нет, не уходите! – Хавьер, кажется, понял, что сказал это слишком громко.

– Скоро у меня самолет.

– Артур, останьтесь на минуту. Я тоже никого здесь не знаю. Видите вон ту парочку? – Он кивает в сторону женщины в черном платье с открытой спиной и мужчины во всем сером с большой хамфрибогартовской головой. Они стоят бок о бок и разглядывают картину. Ее светлые волосы, собранные в пучок на затылке, переливаются при свете лампы. Хавьер заговорщически улыбается; непослушная прядка спадает ему на лоб. – Я сейчас с ними беседовал. Мы все только что познакомились, но я очень быстро… почувствовал… что я третий лишний. Поэтому я пришел сюда. – Хавьер заправляет прядку за ухо. – Эту ночь они проведут вместе.

Лишь смеется и спрашивает, уж не сами ли они ему об этом доложили.

– Нет, но… Посмотрите на их движения. Их руки соприкасаются. Он что-то шепчет ей. Но здесь не шумно. Ему незачем к ней льнуть. Я им только мешал.

В этот момент Хамфри Богарт кладет руку женщине на плечо и показывает на картину, что-то объясняя. Его губы почти касаются ее уха, выпроставшиеся прядки колышутся от его дыхания. Теперь сомнений быть не может: эту ночь они проведут вместе.

Лишь переводит взгляд на Хавьера, а тот пожимает плечами, мол, ничего не попишешь.

– И поэтому вы пришли сюда.

– Не только поэтому, – говорит Хавьер, глядя ему в глаза.

Лишь купается в теплых лучах комплимента. Хавьер продолжает на него смотреть. С минуту они молчат; время растягивается, словно бы зевая. Следующий ход – за ним. Он помнит, как в детстве они с другом трогали на спор горячие предметы. Тишина разбивается вместе с бокалом, который Финли Дуайер уронил на плиточный пол.

– Куда летите? В Америку? – спрашивает Хавьер.

– Нет. В Марокко.

– А-а! Оттуда родом моя мать. Дайте угадаю: Марракеш, Сахара, Фес? Это стандартный маршрут. – Неужели Хавьер ему подмигнул?

– Что ж, похоже, я стандартный турист. Но разве честно, что вы видите меня насквозь, а сами остаетесь загадкой?

Снова подмигивание.

– Вовсе нет. Вовсе нет.

– Я знаю только, что ваша мать из Марокко.

Эротичное и весьма продолжительное подмигивание.

– Прошу прощения, – говорит Хавьер, нахмурившись.

– Я люблю загадки, – как можно чувственнее произносит Лишь.

– Прошу прощения, мне что-то в глаз попало.

Хавьер хлопает ресницами, как птица крыльями. Из краешка его глаза струятся слезы.

– У вас все в порядке?

Стиснув зубы, Хавьер жмурится и трет глаз.

– Мне так неловко. Это новые линзы. Они французские и вызывают раздражение.

Лишь не отпускает очевидную шутку. Он встревоженно наблюдает за Хавьером. В одном романе он прочел, как извлечь соринку из глаза кончиком языка. Но слишком уж это интимно, даже интимнее поцелуя. А может, и вовсе придумка автора.

– Вынул! – восклицает Хавьер, потрепыхав напоследок ресницами. – Я свободен.

– Ко всему французскому рано или поздно притираешься.

У Хавьера пунцовое лицо, слипшиеся ресницы, правая щека блестит от слез. Он мужественно улыбается. Переводит дыхание. У него такой вид, будто он долго сюда бежал.

– Вот я уже и не такой загадочный! – говорит Хавьер с натужным смешком, опираясь ладонью на стол.

Лишь хочет его поцеловать; обнять покрепче и никому не давать в обиду. Вместо этого, сам того не ожидая, он накрывает руку Хавьера своей. Она до сих пор влажная от слез.

Хавьер поднимает на него золотисто-зеленые глаза. Он совсем близко, Лишь вдыхает апельсиновый запах его бриолина. На мгновение они застывают, словно композиция en biscuit. Глаза в глаза, рука поверх руки. Этот момент будет жить вечно. Затем оба отступают. Артур Лишь весь красный, как бутоньерка выпускницы. Со вздохом Хавьер отводит взгляд.

– А вам случайно не доводилось, – спрашивает Лишь, прерывая мучительное молчание, – иметь дело с такс-фри?

Стены комнаты – до которой им нет дела – обиты тканью в зеленую полоску и увешаны эскизами, или, как их еще называют, кроки́, для большой картины: тут – рука, там – рука с пером, там – вздернутое женское личико. Над каминной полкой – законченная работа: женщина, в задумчивости занесшая перо над бумагой. От пола до потолка тянутся книжные полки, и при желании по соседству с романом Х. Х. Х. Мандерна о роботе Пибоди Лишь нашел бы сборник американских рассказов, куда – какой поворот! – попал и он сам. Хозяйка эту книгу не читала; она сохранила ее в память об интрижке с одним из авторов. Два тома Робертовых стихов двумя полками выше она прочла, однако не подозревает, что кто-то из гостей с ним знаком. И вот на книжной полке влюбленные встретились снова. Тем временем солнце уже зашло, а Лишь придумал, как перехитрить европейскую систему налогообложения.

Его очаровательный смех задом наперед: «АХ-ах-ах-ах!»

– По пути сюда, – рассказывает Лишь, отдавшись во власть винных паров, – я зашел в музей Орсе.

– Дивный музей, – отзывается Хавьер.