Лишняя. С изъяном

Я и сама успела на балу перетанцевать как минимум с четырьмя партнерами. Еще столько же бросали на меня страстные взгляды издалека, но лорд Суон отгонял их одним суровым движением брови. По каким критериям он отбирал мне достойных поклонников, ума не приложу – занудны и чванливы с виду были и те, и другие.

Про учебу в Академии вообще молчу, особенно в смешанных группах.

Так что общение с противоположным полом происходило, пусть и с кучей ограничений.

Лорд Суон вздохнул.

– Это личный протокол, как ты метко выразилась, его величества. Он считает верхом легкомыслия позволить девушке общаться с мужчиной, который не является ее женихом. А про подруг… Их у Наирин нет. С теми, которых подбирают родители, она общаться не хочет, поскольку либо это дуры, либо шпионки, смотря чьи они протеже – короля или королевы. А своих ей заводить не позволяют, потому что все, кто не соответствует критериям их величеств, недостойны по определению.

Сама не знаю, чего я ждала от этого вечера… Чего-то судьбоносного, наверное. Вроде того, что королева, заметив меня, кинется на шею с воплем «Доченька моя!», а король пустит скупую мужскую слезу. Не случилось, не срослось. Даже к лучшему, конечно, что меня не узнали, но настроение почему-то испортилось окончательно. Логически размышляя, узнать они меня не могли никак, я же изменила внешность, да и вряд ли они вообще меня вспомнят: видели-то лет десять назад, опознают если только по схожести с Наирин. Но глупое сердце все ждало чуда.

Как я начинаю догадываться, в этом мире его можно не ждать.

* * *

После дня рождения моя светская жизнь забурлила выкипающим молоком.

Как могла я ограничивала свои походы по балам. Барон же, похоже, наоборот, решил протаскать меня по всем более-менее знатным домам правого берега.

Не знала бы я его лучше – решила бы, что он пытается меня замуж выдать.

По его словам, я отвлекала на себя внимание. Чем он занимался, пока я слушала свежие и несвежие сплетни хозяек и их дочерей, рассказывать лорд Суон отказывался. Я не настаивала – потом всегда можно было влезть в его картотеку и проверить файлы лордов, которых мы навещали. Обычно там появлялись записи чуть отличавшимися по цвету свежими чернилами. Кто-то подозревался в употреблении запрещенных препаратов, кто-то наживался на импорте людей с архипелага. Официально рабство было запрещено, и работники любого цвета кожи были обязаны, помимо крова и пищи, получать зарплату и выходные, но на деле это соблюдалось далеко не всегда. Особенно когда лорд владел мастерскими: швейными или кружевными, например, или земельными участками, на которых что-то выращивалось. На таких нарушителей налагались штрафы, не особо строгие, вроде отъема производства, но вполне чувствительные, так что больше лорды старались не попадаться. Раньше они просто запугивали работников, чтобы при следующей проверке лучше врали, теперь же алойцы с нетерпением дожидались конца контрактов, чтобы перебраться на одно из наших с Бароном предприятий. В казино нужно было все больше обслуживающего персонала, затеянные с Денизой парники тоже неожиданно пошли в гору. Ее отец сам догадался и принялся подбирать подходящий для каучуковых деревьев климат. А кто лучше в этом разбирается, чем живущие по соседству аборигены? Так что из бесправных и бессловесных почти рабов алойцы потихоньку превращались в ценных сотрудников.

Я этими переменами особенно гордилась. Уже начали поговаривать о том, что нужно официальное представительство Алоа в столице, а то непорядок: посольство Провенса есть, а такой ценный архипелаг никак не представлен. В глазах обывателей странные черные дикари потихоньку из цирковых обезьянок превращались в таких же, как и они, людей, только с другим цветом кожи. До переворота сознания и общего равноправия, понятное дело, было как до Луны пешком, но первые зерна сомнений были уже посеяны, и на безжалостную эксплуатацию труда смотрели весьма косо.

Потихоньку начали возмущаться и работники фабрик, а также соседствующие с производствами кварталы. То есть, считай, весь левый берег. Королю все чаще поступали донесения о забастовках – каюсь, я подсказала, что если все работники разом не выйдут к станкам, то хозяин волей-неволей прислушается к выдвигаемым требованиям.

Терпящих убытки лордов мне было не жаль совершенно. Я даже помогла Мерти, Балку и нескольким другим представителям трудовых коллективов составить текст прошения к лордам. Отличались они только подписями и некоторыми специфическими техническими деталями, которые прорабатывали сами мастера. А вот основу, вроде восьмичасового рабочего дня, отпусков, организации столовых и прочих взятых из моего родного мира принципов труда, я писала общую.