Лишние дети

На следующий день Митя опять молчал. Но он кормил рыбок и улыбался. И на следующий день тоже. Стасик пытался его разговорить. Не потому, что переживал, а потому, что не любил, когда что-то шло не так, как раньше, и на вопрос не находился ответ. Благодаря настойчивости Стасика, который каким-то образом смог вытащить из Мити пару слов, мы узнали, в чем дело. Митя после нескольких часов, проведенных в темной кладовке, стал заикаться. Причем сильно. Если раньше он тут же начинал тараторить, то теперь долго пристраивал язык во рту, чтобы издать хотя бы звук. Он пытался, но не мог. Как будто ему на горло кто-то наступил, как на шланг для полива. Когда тетя Роза поливала деревья и цветы на клумбах, растягивая длинный шланг, кто-нибудь обязательно на него наступал, после чего шланг плевался водой и шипел. Но если со шлангом все понятно, то с Митей мы не знали, что делать. Это казалось по-настоящему страшным. И обидным. Митю нельзя наказывать, он вообще был самым лучшим ребенком из всех из нас.

Я вдруг ясно поняла, что в любой момент может случиться что-нибудь страшное. Например, можно вдруг начать заикаться. Так, что слова из себя не выдавишь. И никто, совершенно никто не будет в этом виноват. И никто не понесет наказания. А еще я убедилась в том, что самые ужасные расправы достаются тем, кто их вовсе не заслуживает. Если бы меня заперли в темной кладовке, я бы, конечно, выдержала. Но Митя не смог. Он был слабым. А я уже была сильной. Как и Стасик. Он бы тоже выдержал, начав складывать в уме числа или придумав себе другое занятие, которое позволило бы ему не обращать внимания на страх. А Митя сильным не был. И сидение в кладовке не сделало его сильнее. К сожалению. Он все еще улыбался. Но не говорил. Мы все просили его рассказать про рыбок. Светка даже принесла из дома новую рыбку для аквариума, чтобы порадовать Митю. Он, казалось, обрадовался новой рыбке и улыбнулся Светке. Даже попытался пристроить язык и выдавить что-то вроде «спасибо». Но смог лишь промычать что-то. Светка заплакала. Даже Ленку произошедшее с Митей изменило. Она сказала, что все расскажет своему папе, чтобы тетю Катю наказали. И я не сомневалась в том, что точно расскажет: не тот случай, чтобы врать. Но шли дни, а тетя Катя как спала на своем стульчике, так и продолжала спать. А Митя из группы исчез через неделю. Больше не появлялся.

– Тетя Люся, а где Митя, вы не знаете? – спросила я Люську, когда помогала на кухне.

– Его перевели в логопедический садик, – ответила Люська. – Он давно плохо на вас влиял. Еще Елена Ивановна предупреждала, что его нужно перевести, чтобы вы не начали за ним повторять. Она считала, что его нельзя держать с нормальными детьми. Ну, его родители это наконец поняли и забрали. Там, в другом садике, он будет с такими же, как и он. Ему станет легче. Ты должна радоваться. А то дурной пример заразителен – ты бы тоже перестала нормально говорить.

– Он не виноват. Это все тетя Катя сделала, – буркнула я.

– Что ты там бурчишь? – переспросила Люська.

– Ничего. Митя был хороший.

Все, что узнала, я пересказала Стасику. Он ничего не сказал и стал вместо Мити кормить рыбок и черепаху. Так я поняла, что Стасику небезразлично и он переживает.

Я удивлялась, почему тетя Катя все еще остается в роли нашей воспитательницы и заведующая не обращает внимания на то, что девочки ходят лохматые, никто не лепит фигурки из пластилина на конкурс, а в группе царит бардак. Игрушки разбросаны, карандаши и цветная бумага валяются где ни попадя. В раздевалку лучше вообще не заглядывать. Как и в спальню – кровати застилать мы перестали. Подушки валялись на полу. Тетя Катя, получившая повышение из нянечек в воспитательницы, вообще ни разу не убрала, хотя раньше могла и тряпкой по попе надавать за незастеленную кровать. Почему даже Елену Ивановну заведующая могла отчитать за беспорядок, а тетю Катю – нет?

– Тетя Люся, а вы не знаете, почему у нас нет новой воспитательницы? – спросила я у Люськи, зная, что она обязательно все выболтает. К тете Свете с расспросами я никогда не обращалась. Повариха не любила обсуждать дела садика. К тому же у нее опять сильно болели ноги – варикоз, – и тетя Света часто уходила в сторожку. Тетя Роза натирала ей ноги мазями и поила настойками из трав. Когда у поварихи болели ноги, к ней вообще лучше было не подходить. Я от Люськи узнала, что тете Свете требовалась операция, но повариха не хотела, надеялась, что само пройдет. Поэтому бинтовала ноги и верила в настойки тети Розы. Ходила тетя Света с большим трудом и, добираясь до кухни, садилась на свой любимый стул, откуда и руководила процессом готовки. Люське доставалось по полной программе.

– Никогда не научишься. Руки из жопы! – ругалась тетя Света и ковыляла в сторожку.