Лишние дети

Не знаю точно, когда я поняла, что тетя Катя умерла из-за меня. Совесть меня не мучила. Я вообще сначала не связала смерть тети Кати с произнесенным проклятием. Тем более что нас объединили с другой группой и времени подумать о произошедшем у меня не хватало. Но однажды меня как подбросило: это же я виновата в смерти тети Кати! Это же после моего заклятия она не проснулась.

– Почему тетя Катя умерла? Как ты думаешь? – спросила я у Стасика.

– Она была старой. Старики умирают, – ответил он.

– Нина Ивановна, а почему тетя Катя умерла? – спросила я у помощницы тети Светы.

– Потому что была злобной и мерзкой. Умерла бы раньше, никто бы не заплакал. Издевалась над вами. Как вы только терпели, бедные? – хмыкнула Нина.

– А тетя Катя могла умереть от проклятия? – спросила я у тети Розы.

– Нет, ну ты точно дурочка с переулочка. Нашла кого жалеть. Да я бы ей сама глотку вот этим самым ножом перерезала, если бы в больнице не лежала. Мне уж рассказали, как она над вами измывалась. Да ее прирезать мало, надо было ее сварить! Проклятие! Тоже придумала сказку. Да скажи мне такое проклятие, я бы его каждый день по сто раз произносила! Вот ведь ребенок. Ее чуть до смерти не замучили, а она жалеет, переживает.

Ну и что мне оставалось? Только молчать, убеждая себя в том, что тетя Катя умерла по справедливости. Так ей и надо. Она это заслужила. Но покой я все же не обрела. Наконец, не выдержав груза и чувства вины, я спросила у мамы:

– Мам, а почему тетя Катя умерла?

– Кто такая тетя Катя? – удивилась мама.

– Наша нянечка, которая замещала Зинаиду Петровну.

– А кто такая Зинаида Петровна?

Да, мама не знала, как зовут моих воспитателей. Наверное, она думала, что у нас до сих пор работает Елена Ивановна.

– Так кто умер? – переспросила мама.

– Тетя Катя. Она была старенькой, – ответила я.

Мама не стала ничего спрашивать. Ей было неинтересно.

Я не знала, кто станет нашим следующим воспитателем, и не верила в то, что найдется хорошая добрая женщина на нашу проклятую группу. Но когда я пришла на следующий день в садик, чуть не упала прямо в раздевалке – нас встречала Зинаида Петровна. Подлизы Ленка Синицына и Светка Иванова кинулись к ней обниматься и стали кричать, как они соскучились и как хорошо, что она вернулась. И как без нее было плохо. А я разглядывала воспитательницу. Никаких особых изменений, если честно, не заметила. Зинаида Петровна как Зинаида Петровна. Она даже улыбалась и смеялась. Так что я решила, что про ребеночка, которого она потеряла, – вранье. Взрослые, кстати, врут чаще детей. Но им нельзя сказать, что они врут, это невежливо и неприлично, как говорила мне мама, а ребенку можно. Откуда я это знаю? Как-то я спросила маму, почему у меня нет папы. У всех есть, а у меня нет. Почему?

– Считай, что он умер, – ответила мама.

– Ты врешь, – сказала я.

И мама меня наказала. Я сидела в своей комнате и не имела права из нее выходить. Но я же точно знала, что мама врет. Если она начинала ругаться и наказывать меня, значит, чувствовала себя виноватой, но ни за что бы в этом не призналась. А про отца точно наврала. Когда я спросила, почему у меня нет бабушки или дедушки, мама заплакала и весь вечер рассказывала мне про бабушку, которую я не помнила. Мамину маму. Она и вправду умерла, когда мама ходила беременной мной. Бабушка знала, что у нее должна родиться внучка, но не дожила до моего рождения. Мама говорила, что ее мама была доброй, самой лучшей, и ей ее очень не хватает. А дедушка, мамин папа, умер еще раньше. Мама даже их фотографии мне показывала. Где она маленькая, с мамой и папой. А фотографию моего папы никогда не показывала. И ничего про него никогда не рассказывала. Так что я сразу поняла – мама меня обманывает и злится, что я задаю такие вопросы. Я часто доставала альбом и рассматривала фотографии бабушки и дедушки – мама разрешала. Я думала, что почувствую хотя бы что-нибудь, но ничего не возникало. Эти люди, не очень красивые, даже страшные, казались мне совсем чужими. Я пыталась найти какое-то сходство – нос, или рот, или уши, но ничего не обнаруживала, хотя мама твердила, что у меня глаза моей бабушки. Значит, у меня такие же некрасивые и маленькие глазки, как у женщины с фотографии. Мама твердила, что подбородок у меня дедушкин, то есть ее отца, и, глядя на фото, я понимала, что и подбородок у меня некрасивый. Слишком выдающийся для девочки, а вовсе не волевой, как говорила мама. Мне достались маленькие глазки, широкий лоб и здоровенный подбородок. Интересно, что мне досталось от отца в таком случае? Возможно, характер. Мы с мамой были слишком разными. Я бы даже сказала, чужими.