Лишние дни

Мы (больно умные) особо не протестуем, расклад нас вполне устраивает. Пусть нам хуже будет. Пусть мы, потея и отфыркиваясь, топориком (один на всех, и тот — мой) помашем, а они (им проще!) ветки руками — раз! и готово! — поломают. Пусть нам хуже будет. Пусть мы каркас предусмотрительно захваченной из дому проволокой свяжем — чёрти сколько времени потеряем, а они (им проще!) веточку к веточке приставят — раз! и готово! Пусть нам хуже будет! Пусть мы…

Да только мы быстрее справились. Сидим теперь у входа, в небо дым пускаем да наблюдаем за возведением пизанской башни на три посадочных койко-места.

Первым не выдерживает Кабан:

— Дайте топор.

— Зачем? — удивлённо интересуюсь я (им проще: ветки руками — раз! и готово!).

В ответ Костик язвит:

— В жопе поковыряться!

— В жопе? — оцениваю перспективу. — Это дело нужное. Особенно для тех, кто не подтирается… Надо же когда-нибудь завалы расчистить, правильно? Не дам.

— Почему?

— Пахнуть будет.

Подходит Слон (раз вы больно умные — делайте сами):

— Шурик, без топора мы и до завтра не сделаем.

— Зато всё своими руками и без нитратов…

— Та дай ты им топор! Пусть не плачут! — проникся чужой бедой Юра.

Похоже, при всём богатстве выбора альтернативы нет:

— Держи, — расчувствовавшись, я даже пожертвовал остатки проволоки на строительство храма Слона-спасителя…

И вот вигвам почти готов: крышу тоненькими веточками устилают — не от дождя, от солнца. Костик и Кабан ножами срезают зелёные молодые побеги и аккуратненько — ювелирная работа! — один к одному, один к одному — ни щели, ни зазора. А Слон «раптом зник»: сачкует где-то в поте лица. Упс, а вот и он — о дураке вспомнишь… Тащит толстый кусок хорошо просмоленного рубероида — слоёв пять. И где только посреди леса наковырял? И, главное, на хрена?

— Пацаны, я тут нашёл. Для крыши…

— НННЕ-Э-ЭТ!! — одновременно взревели Костик и Хрюша. Но было поздно.

Со счастливой улыбкой человека, исполнившего трудовой долг, Серёга водрузил громадный кусок на — один к одному, один к одному! — крышу строения. Строение рухнуло.

Вот так вот: три часа самоотверженной работы Слону под хвост.

Конструктивную критику и разбор родословной Сержа я слушать не стал. Сколько можно? — каждый раз одно и тоже…

Шалаш, конечно, реставрировали. Слон, правда, к творческому процессу допущен не был: в воспитательных целях занимался сбором палой древесины, которой и так заготовили на неделю вперёд. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы к архитектурным памятникам руки не протягивало…

Костерок тихонько потрескивает, палочки пережёвывая. Глотаем Юркину стряпню. И водку. Первое — для тела, второе — для души, компот не предвидится. С руководством лагеря вопрос о нашем посещении дискотеки решён положительно — пообещали культурно себя вести.

Костерок потрескивает. Глотаем — к дискотеке готовимся. Чтоб культурно, значит…

* * *

Ради всех святых и наоборот, кто мне объяснит: зачем я так жадно водку глотал до самого утра?! Сорок минут сна перед подъёмом панацеей не оказались: спать хочется нереально, голова раскалывается, тошнота прогрессирует. А ведь это только начало!

…доброе утро, Последний Герой, доброе утро тебе и таким как ты…

Николаша, завхоз и мой непосредственный начальник — призрак коммунизма в пятнистых десантных штанах — понимающе улыбается в рыжие усы. Незваный вампир дальше порога не продвигается и произносит страшное слово:

— Подъём!

Это касается только меня и Вадика, остальным можно ещё ПОЛТОРА ЧАСА нагло дрыхнуть, пока некоторые…

Некоторые — это Вадик и я, хозбригада, сливки ученического общества, максимально приближённые к сметане общества учительского. Мы, хозбригада, не месим полевую грязь после затяжных дождей и не дышим пылью тяпок под способствующим раковым заболеваниям солнцем. Мы помещаемся в тенёк прицепа и, подхваченные трактором Т-25 красно-потрёпанного вида, едем — летим! — за продуктами в деревню.

Едем…

Ради всех святых и наоборот, кто мне объяснит: зачем эта дорога такая неровная? Неужели провидение специально, карая меня грешного, направило Серёгу-тракториста именно сегодня не по нормальному (смотря, конечно, с чем сравнивать) асфальту, а по размытым во время последних осадков просёлочным колдобинам. Это ж, на хрен, американские горки какие-то! Янки, гоу хоум! Я уже два раза в деревянную крышу прицепа болезным кумполом впечатался — товарищи, ну не дятел я, у меня же шишки набиваются!

Как ни странно — Господи, ты всё-таки есть! — начинает попускать. А вот Вадик наливается весенней зеленью — пили-то вместе, а опыту у пацана, видать, маловато, непривычный он к экстремальным веселухам. Ничего, жизнь заставит, друзья научат.

Едем…

Побелевшими пальцами цепляемся за лавочки.

Арина Ивановна оборачивается и (чёрт её дёрнул поехать с нами!), улыбаясь (чего они все лыбятся-то?), протягивает нам по яблоку:

— Угощайтесь, мальчики!

Мне что, я-то яблоки не ем и потому как объект пригодный для помещения в желудок не воспринимаю. А вот Влад проблевался. Еле до борта донёс.