Лишние дни

Но для этого нужен маломальский повод, по возможности левоватый, но обидный — бьющий не в корень, но по пятачку.

— Кабан, ты… нехороший человек!

По-моему, отличный повод.

Из-за двери послышалось обиженное кряхтение:

— Сам такой!

Н-да, что-то явно не сработало.

Ну что ж, не отступать и не сдаваться:

— Кабан, ты… Выходи, подлая свинья!

Реакция, как у забора, но правильная:

— Ща я выйду, Шакил, и набью тебе ебало.

Я рад, я счастлив: наконец-то он явится пред мои очи и, что самое главное, освободит толчок. Но не тут-то было. Как поётся в одной рэперской песенке «А час минає…» Похоже, Кабан к керамике неровно дышит: Белый Брат так сексуален, обворожителен и эротичен, что выпустить его из своих жарких объятий нет никакой возможности.

Моё терпение лопается финансовой пирамидой — это не слова и даже не обманутые вкладчики, это раскалённые брызги металла:

— Кабан, выходи, а не то тебе торба, Фунтик ты ебливый!

В этот момент кто-то нежно так, аккуратно, похлопывает меня по плечу. Я принципиально не обращаю внимания — вы что не видите?! я занят, я дрессирую строптивых поросят! — и продолжаю выманивать Хрюшу из туалета.

…а может там его гнездо? Дура, они в норах живут!…

Распалившись до предела, ору нечеловеческим голосом разные гадости — но матом. Отборным, грамматически верным, стилистически выдержанным. Но громко.

— Молодой человек, одну минуту, — упс, это же мама Зомби. — Я сейчас возьму в холодильнике кое-што. А потом ты ему расскажешь всё, што о нём думаешь. Хорошо?

Я, молча, киваю. Становится почему-то стыдно. Слегка. Утром стало очень стыдно. Прошло больше десяти лет, но мне до сих пор стыдно. Короче, мне будет стыдно всегда. А кто виноват? Понятно, Кабан. Не я же. В самом-то деле. Так чего же мне стыдно?! Да не стыдно мне!! Не виноват я!! Обстоятельства-ссс!

Я сдержанно киваю — стесняюсь расплескать серое варево котелка: «А на хрена мне Кабан нужен? В смысле, нахренища? Сортир занял — поссать негде? Ванная свободна. Девушкам неудобно будет? Ничего, как-нибудь извратятся: над умывальником зависнут, или ещё как… они загадочные, им в детстве мышка съела, придумают что-нибудь своим умным местом… По большой нужде? Подъезд есть. Да, в конце концов, у Зомби квартирка большая, места всем хватит. Если сильно прижмёт. Поблевать? Ну, это опять же…»

Короче, Кабану ТАМ самое место: мухи не кусают, да и у меня под ногами не валяется — сало, это, конечно, «пять», но не трассе, особенно, когда за рулём трезвыми и не пахнет.

Сдержанно киваю — стыдно, стесняюсь… И чего это я? Лучше пойду выпью.

Синие птицы на бреющем полёте высматривают падаль: на диване обглоданный костяк Маркеса…

Дрон не может найти Ольгу-близняшку — прощёлкал своё счастье личиком, теперь мечется по квартире, взмахами рук рюмки пугая. В подъезде нет, на кухне нет, в сортире Хрюша — где ей ещё быть?

Зомби, умный паренёк, по случаю Большой Тусни установил на двери своей спальни замочек — вдруг кому-нибудь захочется уединиться вдвоём…

Дверь не поддаётся — Дрон звереет, он чувствует — ОНА там!

Ревность — эгоизм или неуверенность в себе? Настоящая любовь или обратная сторона медали? Спросите у Дрона, он знает ответ.

Обида — почему, Господи? За что?! Стоять вот так и ждать: она выйдет — посмотреть в её изумрудные глаза и сказать «Ты сделала свой выбор!» Повернуться и уйти, и не возвращаться больше. Или поцеловать — жарко и страстно! — на прощание?! Где-то примерно это уже было…

— Дрон, ты што такой мрачный и, што, самое странное, задумчивый? — Демон с трудом стоит на ногах, но товарища поддержать всегда готов. В трудную минуту. Особенно, когда готов.

Дрон жалуется: такая-рассякая, я ли её не кормил, я ли её не поил? Я ли плоть её грешную не ублажал? Кормил, поил и ублажал так, что член до кости пообтёрся об зубы! — а она!.. У, неблагодарная!..

Демон, видя такие душевные терзания, поднапрягся плечом, развернулся мощщой в грудях — короче, дверь выломал. Зато замочек целее нового остался.

Дверь аккуратненько к стеночке приставили, и оторопели.

У Вальтера морда красная — то ли оттого, что значительно на диафрагму принято, толи потому что Илья ему яйца щупает. Нежно. Под музыку «No Doubt».

Обнажённые до семейных трусов — оба.

На кровати сидит Ольга, за голубыми танцами наблюдает, в ладоши хлопает. Физически не изменяет, но слюной истекает однозначно. И ТАМ тоже.

Мешать не стали. Только дверь на место поставили.

Синие с инеем птицы. С инеем — потому что декабрь-месяц окна узорами марает…

— Шакил, — по-моему, Зомби чем-то напуган, — там Демон в ванной закрылся и суицидом занимается. Вены режет.

— С чего ты взял?

— Он же пьяный в жопу.

Неубедительно, я тоже весь вечер не лимонад через трубочку цедил, а жить всё равно хочу — как утром после пива. Но, похоже, Серёга не шутит. Надо принимать меры, пока Демон кровью санузел не загадил — отмывай потом его гемоглобин ёршиком, да объясняй ментам, что зубной щёткой тоже можно случайно подавиться. Из-за неаккуратности. И когда ж он успел-то?

Стучу в запертую дверь (да сегодня прямо Ночь Запертых Дверей какая-то!):

— Колян, открой.

— А это кто?

— Колян, это я, Шакил.