Лишние дни

Долгожданный антракт: зрители могут покинуть зал — я бегу к двери. Быстрее, пока покинувшая комнату парочка не вздумала вернуться. Четвёртого приступа я не вынесу…

Меня перехватывает Демон. Он призывает вступить под его флаги и сражаться до последней капли спермы:

— Шакил, идём урлов пиздить!

Дело, конечно, благородное, правое дело, не левое, но… Но конфигурация Колиного тела, позиция под названием «поза сломанной берёзы — буква Г» конкретно лажает серьёзность сего грозного «Ты записался добровольцем?!» Демона слишком сильно клонит к моим носкам — голову Колян уже поднять не может: ну, не получается, что ты тут поделаешь?..

А в зале бушует Окей: разбила тарелку, две рюмки, танцует на стуле. Стул с треском складывается — хлипкий оказался. Поднялась девонька, и… Со второго стула её стягивают всем колхозом — вырывается, зараза, кусается. Её относят на кухню. Она выпивает водки и падает на стол — стол ломается. Она пытается подняться и отрывает дверцу холодильника…

В коридоре стоит Борька и минут десять уже плюёт на зеркало на своё отражение.

В спальне — с замочком! — по очереди закрываются мальчики: трахают Окей. Всех, кто хотел, обслужила: так и лежала, ноги раздвинув, имён не спрашивая…

Маркес очнулся почему-то на кухне: голова болит. Топает в залу, а там, на полу, Кабан зажимается с Хельгой, Маркеса девушкой или борцом сумо.

Маркес стоит посреди комнаты: длинные хаера — колтуны с оливье и хлебными крошками — торчат и топорщатся. Или дыбом встали — из-за женской неверности. Сейчас парнишка как схватит вилку со стола: один удар — четыре дырки…

Хельга, серая лицом, лифчик расстёгнут, подбегает к Маркесу, причитая:

— Маркес, Маркес, что с тобой, Маркес?

Смотрит на неё, и лицо его расплывается в блаженной улыбке:

— А шо, выпить больше нет?

Прикольный Макс крендель, абсолютно незлобный пацифист от рождения: мухи не обидит, слова поперёк не скажет. Самый агрессивный его поступок — это разбитый о голову Бори магнитофон. Поспорил Маркес с пацанами, что «Весной-312» череп провалить нельзя — слабенький магнитофон: играет шепеляво и прочности никакой. Спор, понятное дело, выиграл и укатал Борю пивом, чтоб по справедливости и без обид. А что обломки?! Подумаешь! Динамики и пластмассу всегда подмести можно и в совочек аккуратненько… — дружба настоящая мужская от таких мелочей страдать не должна, ведь кто, если не друг кровь с лица смоет и голову перевяжет?!

Если в компании появлялся неофит, то Маркеса ожидал очередной заёб на тему:

— Тебя так называют из-за писателя?

На что Макс обычно отвечал:

— Не, блять, из-за читателя и в честь Жанны д'Арк!

Когда этот же вопрос задал Зомби, — дело было на точке в ДК 8ГПЗ — Маркес отбросил палочки (святотатство!), вылез из-за установки и попытался поднять пульт, но передумал. Голова Сержа не внушала доверия, зато аппаратура хрупкая и по-девичьи нежная: и так ломается по поводу и без…

Праздник продолжается, не хмурьте морщины — от этого седеют волосы в носу!

Борька берёт со стола кусок пирога (моя мама пекла для Зомби) и кидает в Маркеса. Попадает в улыбку. Маркес не остаётся в долгу. В результате вся хавка, что оставалась на столе, оказывается на полу. Борька, в полнейшей прострации, начинает втаптывать продукты в палас. Маркес помогает.

По квартире бегает обезумевший Зомби и кричит:

— Почему вы сидите?! Ещё столько всего осталось! Давайте доломаем! Хотите, вот ещё хрусталь есть! А шкаф?! Шкаф-то целый! Где Окей? Скажите Окей, что шкаф целый!

Заходит мама Зомби: качает головой и уходит.

Полшестого утра…

* * *

У Бори гости.

У Бори всегда много гостей. И все его гости всегда много пьют. А ещё у Бори жил призрак коммунизма — бабушка. И вот однажды бабушка увидела Любу, целующую Амбала. Пока только в губы. Пока только Амбала.

Бабушка:

— Боря, посмотри, что они делают! Во что ты превратил дом, Боренька?!

Борька переводит мутный взгляд от бабушки к Амбалу и обратно:

— Бабка, я хочу, чтоб у меня в одной комнате пили, в другой трахались, а третьей нюхали кокаин!

Гости заржали, а бабушка обиделась и умерла. Люба побежала блевать с балкона, а Амбал передумал целоваться.

Борька продал большую трёхкомнатную квартиру в престижном доме и купил одинарку, которую обставил в спартанском стиле — ничего лишнего, всё максимально функционально: диван, обшарпанный столик, трёхкамерный холодильник для пива, телевизор для разжижения мозгов и мощный компьютер для работы. Где-нибудь в углу обычно валялся весь паутине и пыли сотовый телефон, приобретённый в результате похмельной блажи. Именно тогда Борька завёл себе карманный календарь, в котором на армейский манер прокалывал иголкой даты. Если в день Борька выпивал от шести бутылок пива или от двухсот пятидесяти граммов водки, то вместо даты на календарике образовывалась дырка. Дозы, менее указанных, поводом для заметок не являлись, ибо как алкоголь вообще не рассматривались. Год спустя на календарике оказалось всего два не покоцанных дня: двое суток Боря действительно совсем не пил, он их проспал — отрубился после колоссального бухалова.

У Бори был лишний год…