Лишний

— Выпей таблетку, в ванной всегда они в шкафчике.

— Я знаю, но я не люблю все эти таблетки.

— Но лучше проглотить одну, чем терпеть боль.

— Лучше проглотить несколько и вообще обо всем забыть.

— Не говори ерунды.

— Прости. Ты как там вообще?

— Да как-то странно. Встретился пару дней назад с каким-то человеком от…

— Отца.

— Да. Он показал, где я буду учиться, что скоро документы о переводе поступят в новый универ, а мне надо будет просто прийти на несколько интервью и сдать пару тестов. Или пару интервью и несколько тестов, я не помню.

— То есть ты будешь теперь ходить в брюках, коричневых оксфордах, рубашке с закатанными рукавами, поверх которой пуловер с логотипом университета и галстук в полоску?

— Я не знаю. Думаю, все проще, без выпендрежа.

— Тебе бы пошло.

— Ха-ха, ну да. И еще очки куплю в роговой оправе и кожаный рюкзак.

— Новый ты.

— Новый я… Лучше расскажи, че там у тебя?

— Все как обычно, кроме того, что папа теперь живет в другом месте, а я с… а мы с мамой одни.

— Тебе трудно?

— Непривычно. Мама только в эфире прежняя, а в жизни очень грустная.

— А он где теперь живет?

— Где-то в новой квартире, в центре. Вчера звонил мне.

— Зачем?

— Я не знаю. Мы не говорили. Я скинула. Но не будем о грустном. Ты что сейчас делаешь?

— Стою на крыше Эмпайр-стейт-билдинг.

— Ты шутишь?

— Перезвони мне в фейстайм.

— Сейчас.

Гудки.

Юля перезвонила через минуту, и, нажав на кнопку «принять видеозвонок», я увидел ее, сидящую на кровати скрестив ноги, в белом худи и домашних штанах.

— Ого! Как круто!

— Тебе здесь понравится очень, ха-ха!

— Блин, хочу к тебе!

— А я к тебе.

— У тебя лучше.

— Поговори с мамой — пусть поможет с визой.

— Сегодня же поговорю.

— Черт! Телефон садится, забыл зарядку дома.

— Тогда на связи.

— Я тебя люблю. Не переживай там.

— Все хорошо. Я тебя тоже люблю! Кстати… Видела Алекса, он был какой-то нервный и говорил, что ты ему не отвечаешь.

— А где вы виделись?

— Я видела его у…

Телефон отключился, и на дисплее загорелась пустая батарейка. Я еще некоторое время смотрел на город сверху и пошел к выходу. В лифте я ехал с закрытыми глазами и заложенными ушами, придавленный толпой к стенке, думал о том, как же хочется, чтобы рядом была Юля и больше никого. Я вышел из здания, поднял воротник куртки и пошел бродить по городу. Один.

Мама крепко обнимает и долго не отпускает, а меня словно переносит в тот день, когда я упал на велосипеде и разбил локти и колени, а она бросилась ко мне, чтобы успокоить. Спустя много лет крови и боли в жизни стало больше, но мне по-прежнему легко и спокойно в ее объятиях.

— Береги себя, — шепчет на ухо мама, и мне кажется, что и тогда она говорила те же самые слова. И даже два года назад. — Напиши, когда будешь в самолете. И когда приземлишься — тоже.

— Конечно, мам. Папа то же самое просил, — зачем-то говорю я, а мама целует меня в висок.