Лишний

Внимание привлекли ранее замеченные фотографии. На них была изображена Марго – совсем юная. Он узнал её по бледному лицу и чёрным, густым волосам. Она стояла в обнимку с Драганом на фоне какого-то облупившегося здания. Они широко улыбались. Были и отдельные их фотографии – маленькая Марго цеплялась за руку пожилого мужчины, мальчик в коротких шортах скакал верхом на пластиковой лошадке, рядом улыбалась женщина в платке.

Они вместе? Неудивительно. Такая, как она, не будет встречаться с толстяком, – взглянул он на распухшие пальцы. – Когда-то и я был худым.

С бывшей женой они познакомились за пару лет до начала голодной вспышки. Они оба были молоды, красивы, секс умопомрачительным. Он тогда даже схуднул на пару-тройку кило – так она его заездила. Она стала утешением после потери матери. Единственным живым существом, соединявшим его с жестоким миром. Лёха заболел первым. Она старалась поддержать, помогала. Но смотрела на него уже по-другому, без блеска в глазах. Через несколько месяцев и её накрыло – начался настоящий Ад. Она не могла вынести изменений. А он понял, что жена никогда не верила в то, что ему говорила. Пропасть между ними росла. И в один прекрасный день Юлька собрала вещи. Собрала и пропала. Поначалу он тосковал, срывался, и вновь тосковал. А затем мысли о еде вытеснили всё иное, и на сердце полегчало. В напасти есть и свои плюсы.

Он поднялся по лестнице и пошлёпал прямиком в дальнюю комнату. Односпальная кровать, тумба. Окно без занавесок. Уютненько.

Комната его не впечатлила, и он решил посмотреть остальные. Начал с той, что находилась напротив: двуспальная кровать, покрывало цвета хаки, сундук в углу, прозрачная тюль. Похожа на холостяцкую. В другой тоже стояла большая кровать, но покрывало было светлых тонов, цветы на подоконнике, а часть чердака образовывала на потолке треугольную грыжу. Он остановился напротив окна, выходившего на сторону леса. В нескольких метрах мужчины колотили новый дом.

– Как насчёт спрашивать разрешение? – раздалось в дверях, и он подпрыгнул на месте. Она вальяжно подошла и встала рядом, выглядывая в окно. – Строят вторую линию. Скоро прибудут люди из других областей.

– Зачем? – пропищал он, уставившись на её профиль.

Ты такая красивая. Ты знаешь об этом? Ну, конечно, знаешь. Девушка бросила на него лукавый взгляд.

– Чего вытаращился? – прищурилась она. Он потряс головой. – Серб расскажет тебе, если захочет. Доверие нужно заслужить, – кокетливо поправила она волосы. – А теперь брысь из моей комнаты! – Лёха послушно протопал к выходу, но задержался в дверях.

– Серб ваш лидер?

– Он наше спасение, – захлопнула Марго у него перед носом дверь.

Драган вернулся, когда стемнело. Он рухнул в кресло и сбросил с лица довольную маску, вмиг постарев лет на десять. Марго участливо подала ему бокал с мутной жидкостью. Рывком он его опрокинул и чуток окосел. Лёха устроился на диване, любуясь огоньком, потрескивающим в камине.

– Когда ты заболел, Алёша? – немного гнусаво обратился к нему лидер.

– Пять лет назад, – не желал он встречаться с ним взглядом. Он знал – там притаилась боль.

Я сам жалею о смерти Курбана. А ведь он даже не был мне другом.

– Меня напасть миновала, – хмыкнул Драган. – Марго тоже. Мы, словно агнцы, посланные создателем! – пьяно рассмеялся он.

– Прекрати, – скорчила недовольную гримасу Марго.

– Налей ещё, – хлопнул он стаканом о журнальный столик.

– Может, хватит? – скривилась она.

– Не нагнетай, женщина, – с трудом выговорил он. – Так вот, Алёша, – наклонился он ближе, нависая над столиком, и Лёхе пришлось на него посмотреть. – Мы здесь не просто прячемся от этих уродов, – жестикулировал он рукой, красивое лицо стало невероятно жестоким. – Мы спасаем этот долбаный мир! – Марго подала стакан. Он его опрокинул, откинулся в кресле и захрапел. Она шумно вздохнула и перевела взгляд на Лёху.

– Ваня был с нами с самого начала, – её глаза были печальными. – Тяжело терять близких.

Я бы хотел, чтобы ты никогда не грустила. Он знал какого это. Отголоском эха пронеслись в памяти крики мальчишек во дворе: «Маменькин сынок! Канай отсюда!» Ни тогда, ни сейчас он не мог понять, что плохого в том, чтобы любить маму.

– Я понимаю, – прохрипел он и прочистил горло.

– За что ты попал в штаб? – присела она на подлокотник кресла, в котором храпел с открытым ртом Драган.

Лучше бы ты не спрашивала, – покраснел он с головы до пят, жгучий стыд сжигал заживо.

– Тот парень, который погиб – мой одноклассник. Он работал в «Южном» пункте питания. Я открыл красный блок, пока он спал… – затих Лёха, опуская глаза.