Лишний

Минут за десять они прошли мимо ещё двух сооружений. Также с часовыми. Он задирал ободранный подбородок, оценивая конструкцию, на вид вполне прочную. Драган пояснил, что вышки служат не только защитой для секретного лагеря, но и перебивают сигналы спутников, и сбивают радары воздушных летательных объектов. На каждой из них было установлено специальное устройство, которое нужно ежечасно проверять. Так что, часовые по большей части присутствовали не для защиты.

Похоже на странный фильм. Очень странный. Может, я сплю?

В самой гуще леса расположился лагерь. Он состоял из многочисленных домиков, которым не было конца и края. Домики были построены из высококачественных материалов нового поколения и не превышали в высоту двух этажей. Удачно спроектированы, – оценил Лёха.

Из-за высоты деревьев, свет сюда практически не проникал. Детки играли на маленьком кусочке, куда всё-таки просочилось ласковое утреннее солнышко. Возле домиков топтались люди, оживлённо беседуя. Завидев их, они радостно заулюлюкали.

– Серб! Ты вернулся!

– Данила! Здоро’ва!

– Вы привезли еду?

– Мы успели припрятать, – оскалил лидер идеально ровные зубы. – Боря, Давид за мной! – скомандовал он. – Не волнуйтесь, – обернувшись, обратился он к женщинам, – скоро будем пировать. – Они проводили его радостными визгами и аплодисментами.

Вот они какие – герои нашего времени. Кто бы мог подумать, что мы скатимся так низко? Может, наш вид обречён?

Воровато оглядываясь, Данила ущипнул за задницу рыжую девицу, обладавшую сочными формами. Лёха желал утолить любопытство, но девушка стояла к нему спиной. Охватив взглядом собравшихся, он усиленно соображал.

Что-то здесь не так. Что не правильно? Ох! Они же худые! Практически все худые!

Несколько толстяков всё же нашлось, но это ничтожно мало для такого количества людей, собранных в одном месте. Женщины и девушки с любопытством разглядывали новенького. Детишки перестали возиться. Мужчины, занятые игрой в карты, косились.

– Что рты раскрыли?! – рявкнула на них Марго, и зеваки разбежались, сыпя проклятиями в её адрес. – Покажу тебе дом, – кивнула она ему, отвесив по пути одному из мальчишек звонкий подзатыльник.

Дом Марго находился в середине импровизированной аллеи. Возле входа стояли громадные горшки с пальмами, а над дверью примостился громоздкий фонарь. Она вытерла ноги о коврик с надписью: «Дом он и в Африке дом», и отворила дверь нараспашку.

– Добро пожаловать!

Выпендрёжница! Эта девица начинает меня раздражать!

С хода они попали в уютную гостиную, обставленную кожаной мебелью светлого цвета, под определенным углом отливавшей перламутром. В стене был встроен камин с настоящей створкой.

Я видел настоящий только на картинках! Их же запретили много лет назад!

– Нравится? – по-хозяйски облокотилась Марго о спинку кресла. Лёха кивнул.

Над камином стояли фотографии в рамках. Когда-то и у него существовала такая традиция. Но после смерти матери он сложил всё, что хоть капельку о ней напоминало, в коробку, и забросил на шкаф.

Дальше по коридору располагалась кухня. Мебель и холодильник были одинакового стального оттенка. Марго подцепила с пола металлический кружок и открыла дверцу, ведущую в погреб.

– Здесь храним запасы. В холодильнике только то, что портится. Свет от генераторов. Вода из скважины, – отворила она дверь в уборную. В просторной комнате находились ванна, душ и санузел. – Вверх по лестнице второй этаж. Дальняя спальня твоя.

– Я думал, первым делом занимают дальние, – откликнулся он, обращаясь скорее к самому себе.

– Это в нормальном мире. А в нашем – чем ближе к выходу, тем надёжнее, – резко ответила девушка. – В холодильнике есть еда. Сильно не налегай. В погреб не лезь. Вы же…, – пренебрежительно окинула его взглядом, – не можете остановиться. Закончив экскурсию, она оставила его одного.

Он недолго выбирал между душем и едой. В холодильнике оказался целый пир. Уминая не сочетающиеся между собой продукты, Лёха чувствовал себя абсолютно нормально. Вкусовые рецепторы у заражённых были на высшем уровне, но с голодухи, чего только не умнёшь. Он вспомнил ту плитку шоколада, обнаруженную в красном блоке, и испытал отвращение к самому себе. Прости меня друг. Прости. Впрочем, трапеза из-за угрызений совести не прервалась. Осознание количества съеденного пришло, когда на полке остался одинокий кусочек сыра. Лицо зарделось румянцем. Он вновь устыдился себя.

Смыв с тела пот, кровь и грязь, и намазав найденным в аптечке кремом подбородок, он пошёл в гостиную. Камин манил неизведанностью.

Зажигать без хозяев неприлично. Я, итак, сожрал их еду.