Лишний

Лёха думал о том, что его ждёт. В штабе он ещё ни разу не был. Для простых граждан здание было запретной темой для разговора и поводом пошептаться. Те, кому всё-таки случалось там побывать и вернуться к прежней жизни – помалкивали. Неизвестность пугала бы его гораздо сильнее, если бы он не мучился головной болью и болью в желудке. Капсула засвистела, сбавляя скорость. Лёха ударился виском о стенку, отделявшую его от кабины водителя. Крохотное окошко отворилось, впуская воздух в замкнутое пространство.

– Подыши там! – крикнул ему полицай с пассажирского.

– Твоя доброта тебя погубит! – отозвался водитель. – Нельзя с ними так! Построже надо! – пассажир рассмеялся, меняя тему.

Они свернули несколько раз, сработала рация:

– Всем патрулям! Внимание! Ограбление на пункте Лесной переулок! Лесной! Внимание! Камера зафиксировала движение и отключилась!

– Возьмём?! – с надеждой в голосе прокричал пассажир.

– Куда нам! Мы ещё этого оболтуса не отвезли! Развелось вас! – недовольно прокричал он Лёхе в окошко.

Капсула остановилась. Добрый полицай, заметно хмурясь, отстегнул Лёхе наручники.

Испортил ему веселье. Только бы не обозлился. Ну! Пора сдаваться!

Здание штаба представляло собой невзрачную пятиэтажку с двумя подъездами. Его легко можно было спутать с жилым, если бы не громадная светлая табличка на фасаде, имевшая длинное-предлинное название ведомства. Лёха не стал вчитываться. Ему сейчас не до этого.

– Вперёд! – пробасил грозный командир, и он робкими шажками поплёлся за ним.

Внутри они притормозили у турникета. Вооружённые полицаи без вопросов пропустили командира, прислонив ладонь ребром к фуражкам. Сразу за турникетом их разделили. Управляющего оставили на первом этаже. Курбана увели влево по коридору. А его командир доставил на лифте, на последний этаж. У Лёхи тряслись поджилки.

Быстрей бы это закончилось! Быстрей бы закончилось!

Пятый этаж практически не отличался от первого: линолеум, светлые стены, фотографии полицаев в форме, герб города, флаг страны. На одной из стен висел портрет бессменного лидера Российской Федерации. Сколько ему? Девяносто? Выглядит он неплохо. Лёха был далёк от политики, и никогда не вступал со знакомыми в прения. А последние лет пять его интересовала по большей части еда. Что ж, в этом он не одинок. Командир громко постучал в дверь.

– Входи! – откликнулся кто-то. Они пересекли порог.

– Доставил, майор! – отчеканил здоровяк и подтолкнул его к стулу.

Лёха послушно сел, и наручники вновь лишили его возможности причинить кому-либо вред. Спиной к нему стоял худощавый мужчина, сгорбленный в плечах. У него была аккуратная стрижка, одет в белую рубашку и светлые брюки. Когда-то и на мне висела одежда. Он смотрел на него с неприкрытой завистью. Вес доставлял массу неудобств.

Майор развернулся. Черты лица у него были острыми, нос массивным, рот маленьким. Лёгкая щетина и серость лица возвещали о тяжких трудовых буднях. Верхние пуговицы рубахи расстегнулись, являя массивную золотую цепь, покоившуюся на груди. Золото. Толстяки редко носили украшения. Даже крестики продали. Променяли, так сказать, веру на еду. Но штабной майор, миновавший напасть, вполне мог себе это позволить.

Хищный взгляд зацепился за задержанного. В блекло-серых зрачках что-то блеснуло. Лёха вжал голову в плечи. Прихрамывая, майор сделал шаг навстречу и махнул командиру на дверь.

– Свободен, – прозвучало угрожающе тихо. Командир замешкался, но приказ не нарушил.

Майор скрестил на груди тонкие руки, не сводя с него взгляда, и он отчего-то ощутил себя нашкодившим ребёнком. Ремнём уже не отделаться, – ухмыльнулся он своим мыслям, и лицо полицая вытянулось.

– Находишь ситуацию смешной? – зазвучал острожный, вкрадчивый голос, и ему вновь стало жутко. – Занятно, – присел он на край стола, выпрямив спину насколько это было возможно. Сутулый. Как его взяли на службу? – На этот раз вы решили разделиться? – приподнял он чёрную густую бровь. – Рискованно было отправлять тебя одного, – пристально разглядывал нелепую его фигуру. – Ты же подвержен. Не припомню, чтобы они отправляли смертников.

– Кто? – вырвалось из пересушенного горла. Майор оскалил кривые зубы. Клыки у него выпирали, напоминая вампира из голливудских блокбастеров двадцатилетней давности.

– Пока ты отвлекал патруль, твои люди напали на крупный пункт на улице Летней. Будем играть в недотрогу? – он резко схватил его за лицо, пухлые щёки сдавило костлявыми пальцами. – Какой ты красавчик! – повысил он голос, приобретший в момент хрипотцу. – Голубоглазый! Блондин! В тюрьме ты будешь популярен! – Пусти гад! – Ты сдашь мне своих дружков! Вот увидишь! – он достал из-за спины папку, открыл и тыкнул ему в нос фотографию. На ней был изображён светловолосый мужчина.