Лишний

Жара была невыносима. Голова болела, лицо раскраснелось и опухло. Казалось, оно отделилось от черепа. Одежда промокла.

Не могу. Я так больше не могу. Ноги не выдержат. Он держался прямо. Металлическая камера окружала со всех сторон, и так нагрелась, что касание, возможно, обернётся ожогом.

Как же хочется пить. И есть. И сесть. Да, именно сесть. Просто прислониться. На одну секундочку. Он наклонился, коснулся стены и безмолвно скрючился от боли. Рубашку прожгло, на плече пульсировал ожог. Приглядевшись, Лёха заметил – стены накалились и покраснели. Твари! Теперь понятно, откуда ветер дует! То есть, жарит! Держаться! Нужно держаться!

Он уговаривал себя не сдаваться, и это сработало. Надолго ли? Курбан упал первым. Полы не нагревались подобно стенам, но он выглядел жутко. Лампочка качалась, освещая его худосочное тельце и крупную голову. Лёха отвлёкся и пытался понять, дышит ли одноклассник. Он хотел закричать ему: «Встань!», но сил не хватало. Внезапно стены погасли и задымились. Что-то их охлаждало. Такой совершенной системы орудии пыток ему видеть ещё не приходилось. А он был любителем жути. Конечно же, одно дело, когда наблюдаешь с дивана. И совсем другое – оказаться в заднице самому.

Дверь в подвал отворилась, впуская живительный глоток воздуха. Девушка закашлялась. Узники тяжело дышали. Драган присвистывал, словно в свисток. Квадратный вновь остановился напротив его камеры, обмахивая лицо журналом с голой девицей на обложке.

– Мрыч! – обратился к нему другой полицай. – Там новенький прибыл! Командир тебе поручил!

– Я занят! Пусть ждёт в кабинете! – крикнул он через плечо, и повернулся к камере Драгана.

Из большого кармана брюк он вытащил бутылку. Демонстративно открутив пробку, сделал несколько смачных глотков. Открытая дверь пропускала свет, и Лёха видел полицая, а вот нового знакомого рассмотреть не мог. Он перевёл взгляд с бутылки на Курбана. Парень не двигался. Нет! Нет! Нет! – схватился за голову Лёха. Мрыч, словно прочёл его мысли, и заглянул в соседнюю камеру.

– Один не выдержал, – констатировал факт. – Кто следующий?! – выкрикнул, разворачиваясь. Лёха дёрнулся от неожиданности. – Что ж, – потирал он ладошки. – Продолжим.

Этому хмырю подходит кличка. Сукин сын. Вода. Чистая, свежая вода. Курбан. Чёрт. Неужели умер? Он уселся на полу, давая отдых ногам, и продолжая вглядываться в силуэт одноклассника. Надежда умирает последней.

Мрыч звякнул ключами и отворил камеру Курбана. Смачный пинок сапога сотряс тело, вяло перевернувшееся на другой бок. Он присел на корточки и прислонил пальцы к шее несчастного.

– Ещё живой, – ухмыльнулся гаденько. – Ненадолго. Второго захода не выдержит.

– Может, один на один, а? – угрожающе прорычал Драган, пальцы обвили прутья камеры. Лица соседа по несчастью Лёха по-прежнему не видел. – Ссышь, мразь! Или как там тебя? – гоготнул он. У квадратного искривилось лицо. У Лёхи по спине поползли мурашки.

Он его уничтожит. Что он творит? Спятил? – Лёха переместил взгляд на беднягу Курбана. – Он же отвлекает его! Благородно, но глупо. Очень глупо. Еда, – живот протяжно заурчал в тишине.

– Тихо! – взревел Мрыч, ударяя дубинкой о прутья камеры. Лёха часто заморгал. Полицай повернулся к Драгану. – Я научу тебя уважать власть, – цедил он сквозь зубы, открывая решётку.

Раздался взмах дубинки, за ним последовал глухой звук. Взмах, звук. Взмах, звук. Лёха зажмурился. Ему захотелось выть от ужаса, разразиться рыданиями, удариться головой об стену, проснуться! Что угодно, лишь бы кошмар прекратился! Новый знакомый героически выстоял, не издавая ни звука.

Мрыч вытащил его в проход. На свету Лёха увидел окровавленные лицо и руки парня. Он корчился, молча перенося издевательства. Смелый. Он очень смелый. Стоп. Где я видел эту прическу? – вытаращил он глаза, безмолвно открывая рот. – Сутулый, наверное, вне себя от счастья. Теперь понятно. Парню всё равно умирать. Квадратный урод не страшнее смерти.

Полицай достал из-за пазухи шокер. Разряд в шею! Драган затрясся всем телом. Теперь он не выглядел героем, кряхтя и поджимая под себя колени. Мрыч замахнулся.

– Нет! Драган! – закричала девушка, сбивая чудищу настрой.

– С тобой мы ещё поворкуем, – безобразно оскалился он, шагнув к её камере, но на пороге возник плечистый, молодой мужчина в форме.