Лишний в его игре

Я резко опускаю диван, иду к шкафу — там храню кэпы, лаки для защиты краски и многое другое. Тоже пусто. В комнате не осталось ничего связанного с граффити.

— Мам! Мам! — Я пулей вылетаю из комнаты.

Мама сегодня репетиторствует на дому, сейчас у нее окно. Я застаю ее в гостиной за швейной машинкой. Она меняет мне на джинсах сломанную молнию.

— Мам, где все мои вещи? — грозно спрашиваю я.

— Какие вещи? — Она делает вид, что не понимает, и меня это бесит.

— Мой граффити-стафф! Куда ты все дела?

— Выбросила. — Она спокойно заправляет в машинку катушку с нитками.

— Выбросила?! — Задыхаюсь от гнева. — Что значит «выбросила»?!

— То и значит.

— Это мои вещи! Ты не имеешь права их выбрасывать!

Мама откладывает шитье. Смотрит на меня как на капризного пятилетку. Говорит медленно, спокойно, будто разжевывает:

— Ярослав. Когда мы переехали, я думала, ты забудешь свои пагубные привычки, наконец возьмешься за ум. Что у тебя появятся новые друзья, новые увлечения… которые не идут вразрез с законом. Но я ошиблась. Ты снова взялся за старое. Значит, буду искоренять твои преступные наклонности радикально.

Я тяжело дышу и трясу головой. Чувствую, как жжет в горле. Вскипаю:

— Ты не можешь распоряжаться моими вещами! Ты хоть представляешь, сколько они для меня значат?! Это моя жизнь, мам! А ты берешь и выбрасываешь ее в помойку!

Мама кивает и рассудительно отвечает:

— Понимаю твое недовольство. Но ты не оставляешь мне иного выбора. Я делаю это ради тебя. Чтобы ты не пошел по кривой дорожке.

— Это не для меня, а для тебя! — Всплескиваю руками. — В граффити я ударился, потому что хотел искусством заниматься, в художку пойти, но ты мне запретила! Чем тебе художка помешала, а? Там бы я уж не нарушал закон! Ведь дело не в законе, да? А просто в том, что тебе что-то в голову воткнулось, и ты так захотела!

— Да, я тогда не поддержала твою идею с художественной школой, — спокойно признает мама и возвращается к молнии и швейной машинке. — Потому что все эти краскиразукраски — пустая трата времени. А я хочу, чтобы твое время проводилось с пользой. И в будущем ты мне за это спасибо скажешь.

Мама нажимает на педаль, запуская машинку. Работает она громко, перекричать ее невозможно. Я рычу и хватаюсь за голову. Мама способна любого довести до психушки. Как с ней жить вообще? Мне с каждым днем это дается все труднее и труднее!

Я вроде не глупый, не эгоист. Я понимаю, как много делает для меня мама, я очень ее ценю и люблю. Но ощущение такое, словно мы говорим на разных языках, где значения слов прямо противоположны. «Да» на ее языке — это «нет» на моем, а «хорошо» — это «плохо». Ну и как нам понять друг друга? Я хоть пытаюсь, а она — нет! Якобы все, что она делает, из лучших побуждений. А тем временем ее «лучшие побуждения» мне катастрофически вредят! Но она упрямо не желает это признавать. Ей так проще. Разве это не эгоизм?

В эту минуту я маму просто… ненавижу. Как так можно? Ей наплевать на все мои чувства, желания, ценности. Нет, даже не наплевать — она их не видит. Что-то доказывать ей бесполезно. Я трачу нервы, а она спокойна как удав. Хоть перебей все ее дурацкие сервизы — все равно не сможешь выбить ее из колеи.

Это… Это полный Трансвааль-парк!

Я разворачиваюсь и громко топаю в свою комнату. Захлопываю дверь с такой силой, что трясутся стены. Беру чистую тетрадь и маркеры, валюсь на диван. Рисую придуманный эскиз.

Сколько времени, сил и денег я вложил в свой стафф! И в один день мама просто обесценила мой труд, да что мелочиться — всю мою жизнь. В очередной раз ткнула меня носом в то, что я в этом доме никто и права голоса не имею. Несправедливо. Я будто раб! Вот бы побыстрее стукнуло восемнадцать… там свобода.

Ну ничего, ей меня не сломать. Я начну все заново. Накоплю, куплю все новое. И больше не буду держать вещи дома, отнесу на хранение к кому-нибудь из моей крю.

Я злобно придумываю план мести маме. Устрою ей бойкот. Больше ни слова от меня не дождется! Расскажет ли она что-то или спросит — ответом ей будет могильная тишина. Представляю, как проходит одна неделя, вторая, а я все еще не разговариваю с мамой. Она все острее чувствует вину, нервничает. Расстраивается, не может спать по ночам. И в конце концов она извиняется передо мной и предлагает купить мне все то, что выбросила…

Мысли прерывает аккуратный стук. Мама входит, но скромно останавливается на пороге. Хмыкаю. Изображает, что уважение чужих границ для нее что-то значит.

Делаю вид, что не замечаю ее появления. Громко дышу, показывая все пренебрежение к ней. Что бы она сейчас ни сказала — я буду молчать.

— Тебе одежду для школы погладить на завтра?

Молчу.

— Ярослав? Так погладить или нет?

Молчу.

— Значит нет. Что ж, иди в мятом. — Мама пожимает плечами и добавляет: — Я в магазин собираюсь. Тебе что-нибудь купить?

Возникает напряженная пауза. Внутри меня идет мучительная борьба.

— Да, мороженку, — в конце концов тихо говорю я. А затем стыдливо добавляю:

— Фисташковую с шоколадной крошкой.

Губы мамы трогает едва заметная победная улыбка.

Даня

11