Лисья радуга (СИ)

В три часа дня я ввалился в квартиру убитый и расстроенный донельзя. Пустая комната, черепашки, тихие растения. Люка не было. В душе было паскудное чувство, что я сам, своими руками, разломал самое светлое и хорошее, что было у меня в жизни.

Я покормил черепашек, полил цветы, принял душ и рухнул в постель совершенно без сил, решая, что делать и как искать Люка. Где у нас учатся на сценариста? Много где. А если он не хочет меня видеть?

С этими мыслями меня унесло в безрадостный сон, который прервался звонком в дверь.

— Люк! — я подскочил с кровати в трусах и кинулся открывать дверь, даже не глядя в глазок.

— Привет, сосед! Присмотришь за Лаки? Я на день смотаюсь к родителям, не хочу его тащить с собой в автобусе.

Сердце заполошно стучалось за грудиной, никак не желая успокаиваться.

— Конечно присмотрю. — Я потрепал Лаки за ухом, и он помчался в квартиру. Взяв поводок, подстилку и миску с кормом из рук Дэна, я понес все это раскладывать по обычным местам.

— Вернусь послезавтра днем. Спасибо, что выручаешь, сосед!

Хлопнула дверь.

Лаки бегал по квартире, крутя от радости хвостом и каждый раз пробегая мимо меня, пытался лизнуть. Он любил оставаться у меня, хоть и скучал по хозяину.

— Ну, что, Лаки, надо сходить за продуктами. Гулять? — пес радостно запрыгал.

А телефон Люка был вне доступа.

Выходя из дома я привычно зацепился взглядом за надпись «Лисик! ЯТ. В.»

Настроение снова упало. По дороге в магазин я решил выгулять Лаки в парке, понимая, что таким образом ищу Люка среди прохожих. Мы несколько раз прогулялись к тем скамейкам, где обычно встречались, прошли к озеру знакомой дорогой, но Люка не было.

В итоге пришлось идти в магазин и с полными пакетами продуктов и Лаки на поводке плестись домой.

Хорошо, что Лаки со мной. Не знаю, как бы я коротал вечер в одиночестве, когда каждый предмет в квартире напоминал о воробышке.

Я как раз заканчивал готовить пиццу, когда прозвенел дверной звонок. Сердце замерло, и забилось с неистовой силой. Лаки лаял под дверью.

Люк стоял за дверью с букетом и большой сумкой. Похудевший, спавший с лица, взволнованный.

Воробышек бросил на пол цветы и сумку, в которой подозрительно что-то звякнуло, и напрыгнул на меня, повиснув, цепляясь руками и ногами, и сжимая так, что кости трещали. Лаки прыгал вокруг нас, не зная, радоваться или вмешаться, с громким лаем. Я прислонился к стене, все-таки воробышек весил, как страус, и поглаживал Люка по спине, потираясь щекой о его макушку, не желая отпускать свое сокровище.

Он сам отцепился, встав на ноги, и впился в губы жестким, требовательным поцелуем, закрыв глаза и тесно сжимая, до боли в ребрах, пока у обоих не закружилась голова от недостатка воздуха.

— Ньют, солнышко, я думал, я потерял тебя! — Люк всхлипнул и снова прижался ко мне сильно-сильно, вжимая в стену. — Я приходил к тебе каждый вечер и сидел тут под дверью до самой ночи, каждый день! Я так боялся, что ты не вернешься! Радость моя, солнце мое!!!

— Охх, Люк! Твой телефон молчал, а меня отправили в командировку в Сиэтл, вот сегодня вернулся. Я тоже думал, что больше не увижу тебя, воробышек!

Мы стояли обнявшись, Люк целовал меня в шею, сопя и подрагивая спиной, которую я гладил, и гладил, и не мог оторваться.

— Ой! Я сейчас! — Люк расцепил объятия, подхватил цветы с пола, — Это тебе! Я, когда увидел свет в твоем окне, думал с ума от радости сойду! — он подхватил сумку, захлопнул дверь и потрепал по голове Лаки, безоговорочно принявшего его как друга. Собака подпрыгивала, пытаясь лизать нас по очереди и несколько раз ей это удалось.

Мы прошли на кухню, и Люк, моя руки, рассказал, что телефон у него украли в метро, когда он ехал утром от меня домой, а там был мой номер, и позвонить он мне никак не мог, но не расстроился, решил — придет вечером и поговорим. А меня нет. И назавтра. И на послезавтра. Он себе напридумывал уже кучу трагедий, дурачок.

Чай с пиццей помогли нам немного успокоиться. Поужинав, я зашел в комнату и потащил Лаки, чтобы закрыть на кухне — никакой зоофилии, хватит и того раза с Пыхом.

Вернувшись, я сел на постель и похлопал рукой рядом с собой. Люк присел возле меня на пол, обнял мои ноги и, решительно выдохнув, сказал:

— Я много думал, Ньют. Я был неправ. И решил, что ты должен меня наказать. Поэтому… вот.

Он протянул руку к сумке и достал оттуда наручники, флоггер и ремень из кожи.

— Я не знаю как еще убедить тебя в том, что я доверяю тебе, и хочу быть с тобой. Что я не буду больше напиваться. Что я очень серьезно настроен. — И он внимательно и просительно вгляделся в мои удивленные глаза.

А у меня даже рот открылся от удивления. Господи! Мальчик плакал от удовольствия первого секса, когда ему даже не было больно, а тут такое самопожертвование, самоуничижение и желание терпеть настоящую боль, лишь бы быть со мной?

— Дурачок ты, Люк! И мысли у тебя дурацкие! Я даже животных никогда не бью! Что ты выдумал? И где ты это взял?