Лисьими тропами (СИ)

— А с чего ты взяла, что я сидел в какой-нибудь пещере? — Развел руками он. — И, по-моему, мы уже выяснили, что я достаточно современен.

Теперь он улыбнулся, поправляя свой пиджак.

— Не хотела тебя оскорбить, — хмыкнула и я. — Просто… я не знаю, когда все закончится, но… раз уж на то пошло, предлагаю компромисс.

— Что? Серьезно? Ты предлагаешь жнецу смерти компромисс?

— А что? Ультиматум будет лучше?

— Смелая.

— Это мы тоже уже выяснили, — старалась не улыбаться, но получалось плохо.

— Ладно, твоя взяла. Что за компромисс?

— Когда… всё закончится, и мы всё окончательно выясним, ты спросишь меня перед тем, как стирать воспоминания. Если твои доводы верны, и я уже буду на грани нервного срыва, ты сотрешь всё. Но если я скажу «нет», ты оставишь мне воспоминания.

Шинигами выглядел неопределённо, когда смотрел на меня. Сложно было его читать, но это и неудивительно, ведь он — жнец смерти. Было бы странно, если бы я его поняла разом.

— Почему тебе так важно помнить? — Поинтересовался, наконец, он.

Сделав глубокий вздох, я попыталась понять саму себя.

— О Нацуэ все забыли, и это воет во мне несправедливостью, — тихо ответила я. — Мне больно. От того, что всё забылось.

— Но будешь забыта не ты, только твои воспоминания.

— Да, но… может быть, ничего подобного в моей жизни больше и не произойдет. Я просто повзрослею, стану работать, заведу семью, проживу обычную неприглядную жизнь, как и тысячи других людей до меня. Как и тысячи людей после. Это… то, что сейчас происходит, страшно до чертиков. Но… это делает меня причастной к мироустройству, понимаешь? Будто я на порядок выше, я смогла заглянуть за завесу тайны, понять то, что никто не понял. Мне нравится это чувство, даже если я закончу в психушке.

Шинигами ухмыльнулся.

— Оптимистично.

— Да я вообще оптимист по жизни.

— Острый угол ты по жизни.

— Молчи, а то уколю, — пригрозила.

Шинигами посмеялся.

— Говорят, люди делятся на разные типы характеров, но ты, похоже, вобрала в себя всего понемногу.

— Все люди такие, к тому же им свойственно меняться, — заметила. — Так что не привыкай. Этот угол может еще стать шаром, кубом, а потом вообще трапецией.

— Не угрожай мне, — так он серьезно это сказал, что я рассмеялась.

— Слушай, а как тебя зовут? — Поинтересовалась я, все еще улыбаясь.

— Что? — Удивился почему-то жнец.

— Зовут, имя у тебя какое? — Пояснила я, не очень понимая, почему возникло уточнение.

— Кхм, у шинигами нет имени, — объяснил он.

— Серьезно? А как вы друг к другу обращаетесь?

— Никак. Мы не общаемся. Караоке по пятницам было фальшивкой.

Я рассмеялась.

— Нет, ну, серьезно, — парень молчал. — Совсем нет?

— Вообще, — подтвердил он.

— Но… мне же надо к тебе как-то обращаться.

— Шинигами.

— Это как, если ты будешь мне кричать «человек». Или девушка. Последнее, конечно, понятно, но…

— Признаюсь честно: это у меня впервые.

— Это? — Моя бровь выразительно изогнулась.

— Общение с человеком… девушкой, — я похихикала. — Да и… необходимость обращаться по имени.

— Все когда-нибудь бывает в первый раз, — пожала плечами. — Ну, так что? Выберешь себе имя?

— Никогда этого не делал, — почесал висок он. — Да и потом: это тебе ко мне обращаться, вот ты и выбирай.

— И ты будешь не против?

— Ты предложи, а там посмотрим.

— Хм… — задумалась, разглядывая его, размышляла не очень долго, — тогда… как тебе Шин?

— Шин? — Словно переваривал он.

— Да, есть такое имя. Причем японское.

— А я обязательно японец, да? — Хмыкнул… Шин.

— А что? Хочешь быть корейцем? — Предложила я весело.

Парень задумался.

— Тот ресторанчик рядом с Банкара-рамен кажется корейский… надо заглянуть, распробовать их кухню, — рассуждал вслух он.

— У них барбекю, кажется, — вспоминала я.

Шин скользнул взглядом по нашему столу.

— Нет, все-таки японец, — выбрал он. — Только здесь делают такой вкусный рамен.

— А ты везде попробовал?

— Нет, но не порть впечатления, — хмыкнул он.

Я тоже улыбнулась.

— Ты выбрал национальность только из-за рамена? — Повела бровью.

— Ничего я не выбирал, — гордо заявил шинигами. — Это ты меня заставила.

Я рассмеялась, не в силах отвести взгляд.

— Ну, так что, Шин? Какой план?

Он все еще до конца не понял, нравится ли ему его новое имя, вообще имя, обдумал сначала это, потом мой вопрос.

— Всё просто, Лиса, — назвал меня по имени и он, а я удивленно вскинула брови. — Мы ждем, когда придут ёкаи, а потом ловим их и допрашиваем.

— Лиса, — повторила я. — Не Риса?

— Тебя ведь зовут Лиса, — напомнил будто бы мне он, как будто я забыла.

— Да, но… в японском нет буквы «л», поэтому все зовут меня Риса.

— Меня тоже все зовут шинигами.

— Кто эти все?

— Я образно.

— Ладно. Образно: и что?

— Ничего. Если хочешь, буду звать тебя Риса.

— Нет. Мне нравится моё имя. Просто… приятно, что для меня ты выучил целую букву.

Закончила и мы рассмеялись. Было так странно осознавать, что мы сидим, едим рамен и смеемся с шинигами. В такие моменты мне, правда, казалось, что меня давно заперли в психушке, но забыли об этом сказать.

— Доедай свой ужин, — когда мы замолчали, кивнул на мою тарелку Шин, — вечереет.