Лисица и Цербер (СИ)

Скажи кто утром, что в полночь она добровольно войдет в этот дом, девушка бы только рассмеялась и покрутила пальцем у виска. Но сейчас было не до смеха. Она действительно прошла через гостиную, завернутую в пожелтевший пыльный кокон простыней; провела дрожащей рукой по деревянной колонне в кухне и распахнула окно, впуская тот самый туман: уж лучше он, чем затхлый запах плесени и безысходности.

Потоптавшись на пороге, Вишня зашел следом, молча наблюдая, как бледным призраком Сара скользит по комнатам, добровольно возвращаясь в кошмар, из которого с таким трудом выбралась.

— Прости, — других слов у него нет. Но есть пара ног, и он приближается к тонкой фигуре, которая уже растворяется в тумане. Есть пара рук, которыми он обнимает дрожащие плечи. Есть широкая грудь, к которой он прижимает косматую после долгой дороги голову. — Прости меня.

И они стоят в оглушающей тишине пугающего дома на темной улице. И им обоим чертовски страшно.

— Не оставляй меня здесь одну, — прошептала Сара. — Не заставляй меня проходить через это в одиночку.

— Ты не будешь одна, даю слово, — байкер прижимает ее крепче и прикрывает глаза, молясь, чтобы повзрослевшая и похорошевшая О’Нил не почувствовала предательски зачастившего сердца. Уезжавшая в спешке костлявая девчонка с потерянным взглядом была его головной болью, вечной занозой и настоящей боевой подругой: кем угодно, только не той, о которой можно помечтать в душе. Но сейчас, в темноте лишенного энергии дома, вдыхая запах ромашки пополам с крепким сигаретным дымом, он чувствовал, как по коже проходит клятая волна. — Обещаю, принцесса.

И едва успокоившаяся Сара оседает на пол. По первому этажу разносится нечеловеческий вопль, споро поднимается на второй, пролетает по пустым комнатам и теряется под крышей.

— Не смей! — кричит первокурсница, колотя по полу. — Не смей так меня называть!

Растерянный мужчина опускается вниз, пытается дотронуться до бьющейся в конвульсиях девушки, но только получает локтем в грудь. Если бы студентка могла посмотреть на себя со стороны, то ей наверняка стало бы стыдно, но такой способности в наличии нет, поэтому она продолжает извиваться на пыльных досках и захлебываться. Она не позволила себе ни одной слезы с тех пор, как оставила Мёрфи на темной улице, и свято верила, что сможет продержаться до тех пор, пока не отпустит. Но чертово прозвище, слетевшее не с тех губ, не оставило ни шанса.

— Прости, — Вишне, наконец, удалось сжать трясущиеся плечи, и он повторяет одно и то же слово, как заведенный, понимая, что дело в ком угодно, только не в нем. — Прости, прости, прости. Не хочешь, чтобы я тебя так называл? Понял. Хочешь, будешь зайчиком? Или белочкой? А хочешь, королевой? Сара О’Нил — королева драконов! Звучит, а?

Спустя добрые полчаса, девушка, наконец, выдыхает и устало прикрывает выплаканные глаза.

— Извини, — первокурсница поднялась на трясущихся ногах и со стыдом посмотрела на измотанного девчачьей истерикой приятеля. — Ты ни при чем, честно.

Кажется, что она уже успокоилась, потому что тонкие бледные руки нашаривают в темноте дверцу щитка и длинные пальцы уверенным движением щелкают выключатель. Первый этаж озаряет слабый неровный свет.

— Я посмотрю, что с водой, договорились? — Вишня слабо улыбнулся и поспешил спрятаться под умывальник, нащупывая неподатливые вентили. — Думаю, душ тебе не помешает, что скажешь?

Кивнув, девушка выбежала наружу и вернулась с небольшой дорожной сумкой, собранной наспех под осуждающим взглядом Вивиан — утром подруга молча выслушала сбивчивую сказку о «безотлагательных обстоятельствах», поджала губы и отвернулась. И Сара ее не винила.

Мутная вода из ветхих труб не помогла — не смогла смыть ни сомнения, ни страхи, ни дрожь: прохладные потоки, как и все в Сентфоре, были настроены против О’Нил. Слушая, как Вишня недовольно чихает за стенкой, ворочаясь на скрипучей родительской кровати, девушка затянулась горьким ментолом, прикрыла глаза и представила, что будет завтра.

По дороге приятель с упоением рассказывал об обновленном казино, постаревшем Аароне и остепенившемся Буром — если верить лукавой улыбке кучерявого, выходило, что жуткий бугай не только нашел себе невероятно прекрасную и терпеливую жену, но и обзавелся чудной двойней. Думая о драконах, студентка слабо улыбнулась, но тут же поникла — она приехала не на встречу выпускников.

Она здесь для другого. Вырваться из цепких лап ужасов за гранью человеческого понимания не вышло, как ни старалась. Знай Сара две недели назад, что возвращение на оборотную сторону мира неизбежно, не совершила бы самую страшную ошибку, и сейчас лежала бы не на холодной постели, а в неизменно горячих объятьях. И вертела бы в руках не драконью монету, а маленькую лисицу с блестящим ключом. Она пообещала себе больше не плакать, но на губах уже собралась ненавистная соль.