Лисица и Цербер (СИ)

— Не могу, — срываясь на глухой рык, прохрипел он в платиновые локоны.

И, словно наказывая их обоих за каждое не высказанное слово, за каждый день, проведённый порознь, за каждый шаг в сторону, резко вбивался, надеясь достучаться до сердца.

Сара не была божеством, но обладала удивительной силой — раз за разом сводила с ума, насылала морок и лишала воздуха. И сейчас из полупустой комнаты на краю мира вновь откачали весь кислород, потому что в его глазах стремительно темнело: с каждым рваным ударом, с каждым неровным вздохом, с каждым сдавленным стоном.

— Не могу, — с губ сорвался еле слышный шепот, и он рухнул на нее, оглушенный собственным пульсом. — Я тебя и не винил.

Первое, что услышал Мёрфи — ее всегда быстрое сердце, пропустившее пару ударов. В волосах запутался слабый выдох. А после кожа загорелась под едва уловимыми прикосновениями тонких длинных пальцев: по шее и вниз, как если бы его позвонки были клавишами, а она музыкантом-виртуозом. Каждое отзывалось под ребрами, билось в венах, проходило волной где-то в глубине, пока, наконец, не достигало самого темного угла, из которого скалился ненавистный монстр. Но сейчас, ощущая ее сердце под своей кожей, парень чувствовал, как чудовище блаженно прикрыло свои горящие глаза и смиренно свернулось в клубок. На миг показалось, что где-то в объятьях когтистых лап промелькнул знакомый рыжий хвост. И весь чертов пустой мир наполнился звуками и вернулся на свою ось — ту, по которой плавно кружил вокруг нее одной.

Отстранившись, осознал, что они уже давно лежат на полу, и прислонившись к дивану, аккуратно подтянул к себе легкую фигуру.

— Ладно, теперь выкладывай, — Мёрфи погладил пушистые светлые волосы, разметавшиеся по животу и ногам, и осторожно, стараясь не потревожить блаженно прикрывшую глаза Сару, дотянулся до куртки.

Выудив из кармана зажигалку, с наслаждением затянулся и дал девушке. Глубоко вдохнув густой вишневый дым, О’Нил приоткрыла глаза и недовольно покосилась на него снизу вверх.

— Я жду, — они лежали на стыдливо прикрытом старой простыней паркете в центре мрачной гостиной, абсолютно обнаженные и невероятно уставшие. Он не спал уже третьи сутки, и ночная поездка на край света измотала окончательно, а она, кажется, вообще забыла о нормальном сне. — Пора, принцесса.

— Понимаю. Что ты хочешь знать? — девушка забрала из его пальцев сигарету, рассыпая вокруг пепел, перевернусь на бок и глубоко вдохнула.

Мёрфи раскурил новую и закрутил белый локон на палец. В памяти всплывали все неудавшиеся разговоры, что он затевал последние месяцы, все односложные и холодные ответы, что она неизменно давала, стоило только начать опасную тему. И теперь Мёрфи понимал, почему Сара так упорно сводила на нет любую попытку — дело было не только в пресловутом желании «держаться подальше»: откровения вещь обоюдная, а к такому она была не готова. Он же, помешавшись на собственных тайнах, просто не заметил секреты, скрытые в глубине голубых глаз.

— Я хочу знать всё.

— Справедливо… — пробормотала студентка, выдыхая клубы. Терпкий вишневый дым стелился по полу, подражая густому туману, и девушка поежилась.

Недолго думая, он накинул на узкие плечи свою толстовку. Сара немного поворочалась и, привстав, залезла в огромную худи. На контрасте с глубоким черным светлая кожа окрасилась кипенно-белым. Положив голову обратно на его ноги, принцесса смерила долгим взглядом подернутый паутиной потолок и поджала губы.

— Знакомься, это мой дом… Я переехала сюда на предпоследнем году старшей школы… У отца были проблемы на работе, и Сентфор казался лучшим решением. По иронии, место, в котором мы должны были начать новую жизнь, нас и убило. В первый же учебный день я нашла труп…

Его пачка сигарет уже давно вышла, и они давились её — ментоловыми. Мёрфи помнил, что в бардачке валяется еще блок, купленный на одной из заправок по пути в это богом забытое место, но не мог пошевелиться, даже если бы захотел. Она говорила так спокойно и буднично, словно рассказывала о планах на семестр, а не перечисляла кошмары — один страшнее другого. Единственное, что выдавало Сару — напряженный кулак, сжимавший пожелтевшую простынь.

— Что он сделал? — поперхнувшись дымом, переспросил парень, силясь унять сердцебиение.