Листая Свет и Тени

Ничего не помогло. Этой же ночью, когда Пашка уже немного успокоился, спал с открытой форточкой, во сне услышал жалобное блеяние овец… Вскочил, перепугал жену, в одном исподнем выскочил во двор, потом впопыхах вернулся, схватил ружье, вновь выскочил во двор и… увидел серую волчью спину, с овцой сверху, перемахивающую его двухметровый забор. В бессильной злобе саданул сразу с обоих стволов в небо… Поселок сотрясло два взрыва. Залаяли собаки. Где-то послышалась грубая мужская речь. Пашка вернулся в дом, швырнул ружье на пол, сел на табуретку и закрыл лицо руками. Сил не было. Злоба душила. Рыжий опять оказался умнее.

Так началось воскресенье. Пашка весь день проходил по двору, придумывая все новые и новые ловушки для хищника. Наконец мысль пришла. Он съездил в свое хозяйство, нашел сторожа, попросил открыть гараж. Там давным-давно в подсобке валялся моток старой колючей проволоки…

Весь день Пашка, под усмешки прохожих, под сальности соседей, пытался намотать колючую проволоку на забор сверху… Прямо по всему периметру забора. Получилось неплохо, даже прочно. Только одна калитка с ее искусственным наращением до высоты забора осталась нетронутой, на калитке не было места, где можно было бы проволоку эту прикрепить. Ну да что такое калитка в метр шириной, когда десять соток двора огорожены?..

Весь оставшийся март Пашка спал спокойно. Он уже стал забывать все свои неудачи, собрал капканы, что стали проявляться из-под таявшего снега. Ружье запрятал в железный шкаф, возил сына Сашку на озеро Хальмер-То, рассказывал, как он здесь волка рыжего искал, занимался хозяйством в свободное время, даже получил премию и диплом лучшего тракториста от поселкового хозяйства. Жизнь так хорошо устраивалась, что… когда в уже светлую ночь апреля в загоне возмущенно закудахтали куры, гоготнули гуси и Пашка: пока ключ от шкафа ружейного искал, пока патроны в стволы загонял, пока не понимал, в тапочках ему выскакивать во двор или ботинки надеть… В общем, пока все эти «пока» шли, по двору метнулась тень… Стрельнов вырвался на воздух, ружье уже играло в руках, но… над калиткой мелькнул серый хвост, а над серой спиной захлопали гусиные крылья… В этот раз рыжий прокопал лаз с другой стороны и попал ровно к гусям, впопыхах ухватил птицу и был таков.

Пашка в сумерках утренних просмотрел все следы. Ночью шел слабый снег и следы теперь хорошо печатались на земле. Рыжий запрыгнул во двор через калитку, значит, понимал, собака, что колючка над забором – опасность, и ушел через калитку, с-собака!.. Соседи уже начали предлагать свои мысли по поимке волка, но исподтишка посмеивались над Пашкой, говоря – ой, мстит он тебе, Стрельнов, ой, мстит за что-то! Может, щенком кормил мало? А может, нечего было этой Машкой, матерью его, хвастать так по всему поселку? А то ходил тут гоголем – вона, мол, волчара у меня живет, типа кошки там… ага. Один товарищ по гаражу предложил ему своего волкодава, «кавказца», но Пашка побоялся – собака чужая, ребенок у него маленький, «кавказец» – он с характером… опасно.

Следующую ночь Пашка не спал, сидел с ружьем. Мысль отомстить, просто отомстить этой скотине зубастой так овладела им, что он даже на работе выговор получил (чуть-чуть ножом бульдозера председательскую машину не ткнул, когда снег собирал в кучу), жена дома тоже стала нервничать, причем сделала ему предложение, от которого у Пашки даже в глазах потемнело от ярости:

– Может, нам его прикормить? Будет жить как пес?.. А что? Он же щенком вон как кашу лопал?..

Прикормить?! Пашка кулаки сжимал – да убить, убить эту тварь! Застрелить хоть больного, хоть здорового! Найду, все равно найду!

И Стрельцов вновь и после работы, и в выходные, и в обед, и в любое время, когда свободно было, стал искать рыжего, стал искать возможность хоть поймать, хоть застрелить, хоть просто удавить эту заразу. Горячка прошла быстро. Он вновь расставил капканы во дворе. Просто капканы без приманки, то есть думая, что если хищник перемахнет калитку, то ровно лапами угодит в ловушки. Жена смеялась, сын Сашка смотрел за папой и говорил тихонько самому себе:

– Не попадет он… он умный.

Рыжий и не попал. Две недели его не было. Подошла вторая половина апреля.

В выходной, рано утром, едва рассвело, возле двора Стрельновых проезжал на мотосанях «Буран» друг по гаражу Колька Сокол, стукнул Пашке в калитку, потом долго звонил в звонок, наконец разбудил его и, когда тот в одном трико, дрожа от холода, выскочил из дома, быстро сказал:

– Видал я твоего волка, только что… на Хальмер-То сидит, просто сидит. Я в бинокль глянул, шея рыжая. Сидит на берегу и все. Один сидит. Было бы ружье, я бы снял, но я с рыбалки возвращаюсь, сам понимаешь… Рванешь, так успеешь, сейчас снег рыхлый, по следам выйдешь. Точно он!