Листья лофиры

…Мы все еще пробираемся среди уличной толчеи по Дакару, огромному городу с трехсоттысячным населением, мы захватываем краем европейские кварталы, раскинувшиеся на базальтовом плато, кварталы, застроенные виллами, увитыми бугенвиллеей, и белыми, открытыми бризам с океана административными и жилыми многоэтажными зданиями… Мы проезжаем мимо огромного порта — вчера мы осматривали его и видели горы арахиса, сложенные у причалов; на арахис приходится восемьдесят процентов экспорта Сенегала, и выручка от продажи образует важнейшую составную часть бюджета страны. Путь наш минует африканскую часть Дакара, но вчера мы были в медине, видели ее кривые, без зелени, улочки, темно-серые фанерные домики под толевыми крышами и даже заходили в гости к Бадиану.

Бадиан не зря совершил поездку по странам Африки. В Конго он встречался с Патрисом Лумумбой; гибель героя конголезского народа потрясла его. Бадиан говорил нам, что считает своим долгом написать книгу о жизни и трагедии Лумумбы и работает над ней.

Он надеется в скором времени закончить книгу, и он закончит ее, если какие-либо непредвиденные обстоятельства не помешают ему.

— Рюфиск, — говорит Бадиан; он гид и не забывает о своих обязанностях. — Бывший центр арахисового района.

Да, как и Луга, — бывший. Когда-то французы насильно заставляли сенегальских крестьян выращивать арахис, а ныне земли истощены и брошены. Кстати, фосфориты, которые добываются у Тиеса и которые хотя бы отчасти могли восстановить плодородие почв, французы вывозили и продолжают вывозить за пределы Сенегала.

Нынешний Рюфиск — в общем мало чем примечательный городок — запомнился нам еще огромным зданием обувной фабрики, на котором красовалась вывеска: «Батя». Изгнанный из Чехословакии обувной король подвизается ныне в странах Африки и Южной Америки… Цементный завод под Рюфиском, в местечке Баргни, — ветер нес в сторону синего океана белые прозрачные облака пыли — тоже, конечно, принадлежит иностранной компании.

Баобабовый лес. Честное слово, не представлял себе, что может быть такой. Баобабы всегда рисовались мне одинокими гигантами, возвышающимися посреди саванны, а здесь — настоящий парковый лес из баобабов, среди которых просто теряются все другие деревья, за исключением веерных и кокосовых пальм. Тонкие, зеленогривые пальмы воспринимаются в баобабовом лесу как талантливо найденный художником штрих, оживляющий весь пейзаж. Баобабы стоят без листьев — лишь отдельные редкие сучья почему-то зеленеют, — и узловатые растопыренные ветви их опалены солнцем до цвета золы.

Соломенные деревушки, выстроившиеся вдоль дороги, забиты зеленью — пальмами, манго, дынными деревьями; маленькие деревца за околицей прикрыты сетчатыми колпаками из колючих веток, чтоб не повредил скот, наверное… Кое-где гуляют по сухой саванне палы, оставляя после себя черную, подернутую пеплом, долго дымящуюся землю… Изредка попадаются небольшие стада зебу и черно-белых овец… Огромные грифы — шарояры — нехотя отлетают в сторону, завидя автобус… А за деревушками, за баобабовым лесом то просвечивает, то угадывается океан— холодный, спокойный, и когда дорога выходит на берег, мы видим черные фигуры рыбаков, вытягивающих закидные невода.

— Здесь живут сереры, — не без гордости говорит нам Бадиан. — Это их деревни.

Бадиан серер по национальности, и он вправе гордиться своим народом. Баобабовый ландшафт, столь поразивший меня, сотворен руками сереров. Они не только земледельцы и скотоводы, умеющие сочетать эти отрасли хозяйства, не только рыбаки, но и лесоводы, как ни странно звучит это слово в применении к жителям сахели. Столетиями рассаживали, оберегали, выращивали сереры баобабы, эти универсально полезные деревья, и создали чудо — баобабовый лес.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Мы сидим в национальном ресторане «Ниани», где фирма Лабери устроила нам прощальный ужин. Полумрак. Чуть слышно потрескивают восковые свечи. Радиола наигрывает нашу «Полюшко-поле», песню кавалеристов… Тихо плещется океан: с веранды хорошо видны его освещенные фонарями белые прозрачные волны, омывающие базальтовые глыбы.

Испробованы сенегальские блюда из риса-домада и рыбы-тёфь, испробованы мучные пончики акра, начиненные чем-то свирепо-горьким; рты наши так обожжены соусом кони, приготовленным из плодов фруктового дерева пима, что даже доброе сухое вино не приносит облегчения… Наверное, мы еще пройдемся по ночному Дакару, но завтра в пять утра — мсье Лабери умоляет нас не опаздывать — мы будем уже на аэродроме Йофф.

Значит, действительно пора прощаться с Сенегалом.

Мы вернулись в Дакар вечером и едва успели смыть перед прощальным ужином дорожную пыль. Как и все, я устал, но у меня хорошее ровное настроение, и хорошо думается о сенегальцах…

Да, о сенегальцах: и уолофы, и сереры, и ту кулеры, и не очень многочисленные в Сенегале бамбара и фула все отчетливее начинают осознавать себя именно сенегальцами, гражданами одной страны… Вот об этих сенегальцах и размышляю я в маленьком национальном ресторанчике «Ниани».