Листья лофиры

Нет. Вторая половина двадцатого столетия, века атомной энергии и космических полетов. И это самое ужасное. Трудно придумать более страшный обвинительный акт колониализму, той самой «цивилизаторской миссии белого человека», о которой столько наговорено и написано… Французы в Мали не только не способствовали хоть маломальскому развитию местной промышленности — они активно мешали ее развитию, стремясь устранить всякую конкуренцию привозным товарам, и, надо признать, преуспели в этом!

Машина задерживалась, и я, распрощавшись с догонами, пошел в Энжеле пешком. Было даже приятно пройтись одному по Африке, пройтись и подумать о будущем. Оно — главным образом в планах, но есть и нечто реальное.

На разрисованном ритуальными орнаментами и фигурками животных капище я прочитал: «Март — апрель 1961». В селе Санга открылась школа, и на уступ Бандиагара пришла грамотность.

В Санге образована и работает секция единственной в стране политической партии Суданский Союз, которая, в частности, стремится к кооперированию крестьян Бандиагары… Создаются женские общественные организации, призванные изменить положение женщины… На демократической основе избирается теперь в Санге деревенский совет из пяти человек…

Медленно, но верно входит новое в жизнь Бандиагары.

…Вечером у рощи сейб молодые догоны показали нам ритуальные погребальные танцы. Все танцовщики были в двойных юбках из мочалы, с браслетами из мочалы на руках повыше локтей; догоны, изображавшие женщин, прикрепили себе черные деревянные груди; лица всех танцовщиков скрывали маски… В сложном ритме, — музыканты колотили по барабанам палками, похожими на клюшки, — со сложными телодвижениями вели догоны по древним заповедям хоровод; перед нами, странно притопывая, проходил земледелец в белой ракушечной — из каури — маске, с мотыгой в руках, которой он время от времени ударял по земле; проходили маска-бык с длинными рогами и маска-пастух с тонкой палкой; важно прошагали мимо маска-крокодил, опиравшаяся на посох и ритмично качавшая удлиненной головой, и маска с сидящим на макушке человеком… Особое удовольствие у зрителей-догонов вызывали движения маски с высокой крестообразной башней, символизирующей человека (этот мотив получил отражение на флаге Республики Мали). Эта, должно быть, главная маска останавливалась прямо перед зрителями и, делая быстрые кругообразные движения корпусом, стремилась самым кончиком крестообразного сооружения чиркнуть по земле; если движение удавалось, толпа взрывалась криками восторга; если же маска не задевала землю или слишком сильно ударяла по ней, единый вздох разочарования вырывался у догонов.

А потом, после танцев, мы прощались с Долб Огобара, и Кузнецов подарил ему на память значок с изображением искусственного спутника Земли. Долб Огобара принял подарок, повертел его в руках — голубой значок почти исчез в огромных ручищах — и спросил, что это такое.

— Искусственный спутник Земли, — сказал Кузнецов. Несколько секунд молчания.

— Что такое — искусственный спутник? — спросил Долб Огобара.

Кузнецов принялся, — пожалуй, слишком пространно, — рассказывать догону о наших успехах в завоевании космоса, а Долб Огобара вежливо слушал, но явно ничего не понимал… Отчаявшись, Кузнецов сказал, что искусственный спутник — это такая штука, которая крутится вокруг Земли потому, что ее запустили люди, и для убедительности сам покрутил рукой в воздухе.

Реакция Долб Огобара была совершенно неожиданной.

— Ха! — резко выдохнул он. — Гагарин!

Впервые на суровом, бесстрастном лице догона отразилось изумление: «последние минуты пребывания на Бандиагаре имя Гагарина послужило нам визитной карточкой, и только теперь бывший племенной вождь начал догадываться, кто мы и откуда.

Долб Огобара наморщил лоб и вскинул на Кузнецова маленькие зоркие глаза.

— Ха! — еще раз резко выдохнул он, как бы подтверждая, что признал нас окончательно. — Ха!

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Ночи в Мопти прохладны и тихи. Спится легко. В сухой сезон гнуса нет, и пологи москитных сеток мы забрасываем наверх… Квакают на луну лягушки — громко, настойчиво, как наши жерлянки; серые, с большущими горловыми мешками, лягушки живут под самыми окнами, но концерт их не мешает, он даже убаюкивает, навевая идиллические сельские воспоминания.

Встали мы затемно, чтобы ехать в Дженне, но встали напрасно: машин все нет и нет, хотя давно рассвело. Говорят, что не могут добыть бензин; запасы горючего в Мали ограничены, — раньше его завозили французы по железной дороге Дакар — Нигер, а теперь повсюду плохо с бензином.

Задержка наша имеет и свои положительные стороны: вчерашняя поездка в страну догонов дает себя знать. С утра пошли в ход всякие сердечные лекарства, и — в Африке по-африкански! — львиными дозами притом. Опоздание сулит новое испытание зноем, но требуется и передышка. Решетин лежит — делает вид, что не выспался, а сам тайком глотает пилюли…