Лиственница

Нас ветер вынесет к Дунаю,
Нам просигналит пароход,
Когда к его стальному краю
Волна нас ласково прибьёт.
Мы поприветствуем команду,
Ступив торжественно на борт,
И сразу всё пойдёт как надо,
А может быть, наоборот.
Сбегутся чудеса из сказок,
Доселе незнакомых нам,
Без надоедливых подсказок
Путь обозначит капитан.
Ты скажешь: «Я хочу колечко»,
Прикажешь: «Подари коня».
Я полюблю твоё наречье,
И Бог помилует меня.
Но всё произойдёт нескоро,
Хотя должно случиться вдруг.
О, лишь бы лезвием укора
Ты мой не повредила слух.
Осталось потерпеть немного
И чёрный холод переждать,
И русской слякоти в дорогу
Кулак надменно показать.

VII

Я уже собирался уехать,
или куда-то уйти (впрочем, это не важно),
когда взгляд мой упал на красную розу.
И это был глубокий полдень,
пустынный дом,
голубое небо.
Как полюбил я марта
белый снег и синее небо;
холод на окраине дня
и жаркое солнце полдня…
красную розу в чистом стакане
и смущённый шорох людей: их нету!
Таинство мира, мудрость Бога —
всё сосредоточилось вдруг
в этом пустынном полдне…
О слёзы на глазах!
Так, печально ликую, оттого, что
тебя нет,
и ты есть,
и это всё вместе
тебе незаметный подарок.

VIII

Я опускаю фразы кончиками в воду.
И они стоят себе, слегка покачиваясь.
Тяжёлые белые хризантемы
в белой фарфоровой вазе.

IX

Наверное, и впрямь
что-то необыкновенное приключилось,
Если сырым, стылым мартом
распускаются повсюду ромашки.
Сыплет снег, нечего есть,
на лицах и улицах – копоть.
А тут, нате вам, – цветы,
да ещё какие!

X

В этой вазе хранился нектар.
В этом доме творилась любовь.
В чистых стёклах теснился пожар.
Выкипала ненужная кровь.
На какой ни взгляни здесь предмет,
На какой ни нацелься наряд,
Только тронь – обжигающий свет
Всё зальёт… но не зря говорят,
Что весна и разлука – в родстве,
Что покой – это юность конца.
Слышишь – зной пробудился в листве,
И надежда сбегает с лица.

XI

Не покидай меня!
Ты слышишь,
как просит улица пощады,
как просят за меня деревья,
чуть тронувшегося белизной цветочной сада;
как безразличие прохожих
само тебя так хмуро просит:
Не покидай!
Но сам я не прошу.
Ибо разлуки звук ценнее,
таинственней
и безупречней…
Так звезда
на густо-синем дельфтском небосклоне
мерцавшая,
в колодце гулком и глубоком моей души
вдруг отразилась.

* * * * *

Москва-Черноголовка, февраль-июнь 1980

Размышления о дружбе Верлена и Рембо

Il est mort mon péché radieux.

P. Verlain3