Лиственница

Я ношу немецкий колпак и испанские боты,
живу в двадцатом столетии, пишу при искусственном свете.
Терпеть не могу импрессионистов с их юмором аляповатым…
Hо почему эти двое больше никогда не повстречались?
На берегу парохода веселятся последние хиппи,
в русской стране объединяют медведя и олимпиаду;
я закрываю рот рукой и не могу удержать рыданья…
Почему он так написал, этот старик проклятый?
Разве мало ему того, что солнце остановилось в небе,
и что Рона вышла из берегов и затопила Сону,
И что даже Гитлер топтал своим сапогом
виноградную пашню?
Ах, но если б они не повстречались, зачем бы мы тогда жили!

* * * * *

Июнь 1980

«О, тёмный Дон Хуан Моцàрта!..»

О, тёмный Дон Хуан Моцàрта!
Где нежный дьявол – донна Анна,
Чарует всех своим сопрано.
А жизнь – проигранная карта.
О светозарный бас Зарастро!
Он победит царицу Ночи.
Добро воистину прекрасно…
А над Моцàртом смерть хлопочет.
Не так ли наш безумный гений,
Всю жизнь воюя с Катериной,
Лишь перед смертью смог отринуть
Ложь обольстительных видений.
И голосом, уже не здешним,
Сказать целительное Слово.
Его за то лишили славы,
А нас – спасительной надежды.

* * * * *

Москва, 1980

Мы говорим на склоне лет

… И забываем без труда,
Что все мы в детстве ближе к смерти,
Чем в наши зрелые года.

О.М.

Мы говорим на склоне лет
О чём-то важном и случайном,
О будничном и чрезвычайном,
О том, что было, и что нет;
О том, что ожидает нас,
Что ожидает тех, кто после
Придёт, или пришёл сейчас
И подхватил упавший посох.
Мы делаем на склоне лет
Уже лишь то, что в наших силах.
Поступки добрые и злые
Равно наш отмечают след.
Но вот чем дольше я живу,
Тем тягостнее ноет рана:
По времени, когда всё рано,
Когда всё: вырастешь – скажу.
Когда всё – горе и восторг,
Все чувства в стиле итальянском,
И глупость пенится шампанским,
И нескончаем разговор.
Когда вся мудрость – красота,
Когда вся нежность – в безразличье.
И жизнь – подарок непривычный,
И смерть – привычная игра.

* * * * *

Москва, 1980

Дерево – я!

I

Синий свет на заре соловьиной,
Синий свет у подножья холма.
День растёт, как подарок любимый
И как нежная прихоть ума.
Я живу на земле запоздалой,
На своей, на чужой, на ничьей…
И всего-то мне нужно так мало —
Этих синих заполненных дней.
Нужно всё уложить на дорогу,
Всех припомнить и всех обождать.
И с душою, открытою Богу,
Новый путь потихоньку начать.

II