Листы имажиниста (сборник)

Говорите, что любите? Что хочется близко,
Вкрадчиво близко, около быть?
Что город, сердце ваше истискав,
Успел ноги ему перебить?!

И потому и мне надо

На это около ответить нежно, по-хорошему?..
А сами-то уже третью неделю кряду
По ковру моего покоя бродите стоптанными калошами!

Неужели ж и мне, в огромных заплатах зевоты,

Опять мокробульварьем бродить, когда как сжатый кулак голова?
Когда белый паук зимы позаплел тенета
Между деревьями и ловить в них переулков слова?!

Неужели ж и мне карточный домик

Любви строить заново из замусленных дней,
И вами наполняться, как ваты комик
Набухает, водою полнея?!

И мне считать минуты, говоря, что они проклятые,

Потому что встали они между нас?..
А если я не хочу быть ватою?
Если вся душа, как раскрытый глаз?

И в окно, испачканный злобой, как мундштук никотином липким,

Истрепанный, как на учебниках переплёт,
Одиноко смотрю, как в звёздных строках ошибки…
Простите: «Полюбите!» Нависли крышей,
С крыш по водостокам точите ручьи,
А я над вашим грезным замком вышу и вышу
Как небо тяжелые шаги мои.

Смотрите: чувств так мало, что они, как на полке

Опустеющей книги, покосились сейчас!
Хотите, чтобы, как тонкий платок из лилового шелка,
Я к заплаканной душе моей поднес бы вас?!

«Не может выбиться…»

Не может выбиться
Тонущая лунная баба из глубокого вздоха облаков.
На железной вывеске трясется белорыбица
Под звонкую рябь полицейских свистков.

Зеленый прибой бульвара о рыжий мол Страстного

Разбился, омыв каменные крути церквей.
И здесь луна утонула. Это пузырьки из ее рта больного
– Булькающие круги фонарей.

На рессорах ветра улыбаться бросить

Ржавому ржанью извозчичьих кляч.
Крест колоколен строг, как проседь,
Крестом колоколен перекрестится плач!

И потекут восторженники, как малые дети,

Неправедных в рай за волосы тянуть.
Мое сердце попало в реберные сети
И ушлое счастье обронило путь.

Но во взметы ночи, в сумеречные шишки,

В распустившиеся бутоны золотых куполов,
Мысли, летите, как мошки, бегите как мышки,
Пробирайтесь в широкие щели рассохшихся слов.

С кругами под глазами – колеями грусти,

С сердцем пустым, как дача в октябре, –
Я весь, как финал святых златоустий,
Я молод –
Холод,
Прогуливающийся по заре.

И мой голос громок; его укрепил я, кидая

Понапрасну Богу его Отченаш;
И вот летит на аэро моя молитва большая,
Прочерчивая в небе след, как огромный карандаш.

Аэроплан и молитва это одно и то же!

Обоим дано от груди земной отлетать!
Но, Господи Маленький! Но, Громадный Боже!
Почему им обоим суждено возвращаться вспять?!

«За ветром в поле гонялся, глупый…»