Лита

– Он родился в опасное время. Если доживет до осени, мы все будем счастливы. Если его заберут урфы, ему хватит и одного покровителя, если же проживет год – выберем второго. Не стоит тревожить богов по пустякам.

К полудню вся деревня собралась на круглой поляне в лесу. Ивка и Синра развели огонь, принесли курицу. Лита держала младенца. Таура взывала к богам.

– О Рал светлоликий, могучая Айрус! О вечная Гета и Тимирер легкокрылый! Скорее свой взор обратите на славного мальчика Риу, что Ивка и Синра родили. Какой он здоровый, красивый и умный, как весело щебечет во славу богам всепрекрасным! И кто же из вас возьмет его под свое покровительство? Поможет в печали и радость подарит, обучит ремеслам, наградит достойным потомством? Он будет, о боги, вовеки вам верен…

По верхушкам деревьев пробежал ветер, всколыхнул прошлогоднюю листву, бросил ее к ногам Литы. Вся деревня разом выдохнула, зашумела, засмеялась Ивка. Таура опустила руки и объявила:

– Благодарим тебя, Тимирер великодушный, что взял под защиту свою мальчика Риу!

Синра свернул голову курице и бросил ее в огонь. Лита улыбнулась: у них с малышом Риу один покровитель. Она посмотрела на жителей деревни Тауры и увидела в толпе того молодого плотника, которого застала утром за работой. Он смотрел на нее странно – удивленно и радостно, будто встретил давно потерянного друга, будто боги преподнесли ему прекрасный подарок. Лита смутилась и отвела глаза.

Вечером на поляне развели большие костры, деревенские музыканты заиграли на харбах, вернув на миг Литу в день ее казни, но она усилием воли стряхнула с себя это воспоминание, потому что к ней подошла какая-то женщина и долго благодарила за Ивку и малыша Риу. Оказалось, это мать Синры, та самая бабушка, которую не смог отыскать Сива.

– Сын мой с ума бы сошел, если бы с ними что случилось! Никогда не встречала мужчину, который бы так свою жену любил и детей обожал. Это он в отца своего такой чувствительный.

Другие женщины, что стояли вокруг, закивали: да, да, все мы помним твоего мужа, да хранит время его имя, такой был нежный и ласковый, такой добрый. Лита постеснялась спросить, что с ним случилось, да и не успела бы: другие люди отвлекли ее внимание, они подходили, хлопали ее по плечу или гладили по голове, благодарили за помощь, спрашивали, где она научилась быть повитухой, много ли детей уже приняла, удивлялись, что Риу – всего второй.

– У тебя дар, милая, – сказала одна старушка, и Лита смутилась.

Разве это дар? Она просто помогла чуть-чуть. Если бы Риу не был таким крупным, ее помощь не понадобилась бы, Гета сама бы направила роженицу. Лита нашла глазами Ивку. Та была еще слаба после родов, устало сидела на бревне, кормила Риу. Ей было тяжело, и Синра не отходил от нее ни на шаг.

Молодые девушки закружились хороводом, вовлекли и Литу. Она не знала таких танцев, но быстро сообразила и влилась в несложный рисунок. Одна из девушек подхватила Харзу, он попробовал отбиваться, но у него не вышло, девушки со смехом стали выхватывать парней из толпы, а кто-то и сам вставал в хоровод, и внезапно Лита поняла, что ее рука опирается на руку плотника с золотыми кудрями. Он улыбнулся ей, коротко и ласково. Девушки радостно завопили, когда он вступил в круг, и Лита узнала, что его зовут Лангур.

Бог Тимирер раскачивал кроны огромных деревьев над ними.

Синра

Лита проснулась на рассвете. Минуту она лежала с закрытыми глазами, вдыхая запах сена, вспоминая вчерашний прекрасный день: малыша Риу и поступь бога ветров в вышине, твердую руку Лангура и его мягкую улыбку, все хорошие слова, что ей сказали жители деревни. Но сегодня в воздухе будто повис тонкий пронзительный звук. Горло сжало предчувствие беды. Она перевернулась на живот, морщась от непривычного колкого сена. Солке тут же поднял голову. Рядом посапывал Харза. Было холодно и неуютно. Она вспомнила Лангура, его разгоряченное работой тело и как светились в лучах зимнего солнца кудри, а в них – завиток стружки. Солке шумно отряхнулся, и Лита шикнула на него. Ей не хотелось будить Харзу, хотелось побыть одной. Пройтись по деревне, подумать, помолчать. Она устала от вечного присутствия названого братца, от его насмешек и пустой болтовни.

Лита вышла на улицу, передернула плечами от холода. Ее покровитель Тимирер взметнул дорожную пыль, будто предупреждая о чем-то, и тогда она услышала. Топот. Топот множества ног, будто по улице Тауры шли солдаты. Где-то закричала женщина, заплакал ребенок, замекали козы. За окнами домов чувствовалось какое-то движение, но никто не выходил на улицу, никто не открывал двери.