Литература для нервных

В том же году Тургенев написал еще и пьесу «Завтрак у предводителя» (имеется в виду уездный предводитель дворянства, была такая должность). Речь идет о том, что помещики, брат и сестра, которым тетка в наследство оставила маленькое имение, не могут его разделить, потому что оно уж очень маленькое. И вот они ссорятся, оскорбляют друг друга, и предводитель дворянства пытается их примирить, но у него ничего не получается. Атмосфера пьесы – непрекращающийся отвратительный скандал, и ни тени дворянской чести или благородства.

Последнее произведение, которое хотелось бы упомянуть, – роман Александра Герцена «Кто виноват?». Главная героиня, как и в «Воспитаннице» Соллогуба, – дочь крепостной крестьянки, которую взяла в дом барыня, жена ее настоящего отца. Талантливая яркая девушка выходит замуж за прилежного, хотя и бедного молодого человека. И все было бы хорошо, если бы в город не приехал молодой помещик. Роман замужней женщины и помещика кончается трагически: она заболевает туберкулезом (тогда эту болезнь называли чахоткой, она была неизлечима), он уезжает в неизвестном направлении.

Мы рассмотрели, очень бегло и вскользь, семь произведений, появившихся в один и тот же год – 1846. Есть ли в них что-то общее? Думается, что тема. Во-первых, это социальное унижение человека. Героини «Воспитанницы» и «Кто виноват?» – бывшие крепостные, формально получившие свободу, социально бесправны. Героиня «Деревни» так и осталась крепостной. Но свободные люди Прохарчин, Голядкин или Гиршель ненамного удачливее их. Каждый из них унижен в обществе: Прохарчин и Голядкин сами ощущают свое ничтожество, из-за чего их презирают окружающие, а Гиршель бесправен, поскольку евреи в царской России были очень серьезно ограничены в гражданских правах. Что же до «хозяев жизни», русских дворян, то в «Завтраке у предводителя» показано, что это люди по сути ничтожные, скорее мертвые, чем живые души, хотя в обществе их положение – на высоте.

Что же получается? Оказывается, литературный тип «маленького человека» вырос в литературе естественным путем, органично, это не чей-то интеллектуальный конструкт. Далее мы ставим уже проблему существования такого героя, «маленького» по социальным обстоятельствам (происхождение), по собственному внутреннему ощущению или по моральным качествам. Мы видим, что у столь разных произведений много общего, и понимаем: они с разных точек зрения, взаимно дополняя друг друга, характеризуют одну и ту же ситуацию русской жизни. Когда мы рассматриваем тексты не изолированно, а все вместе, то можем оценить общность. Герцен прямо ставит вопрос: «Кто виноват в человеческом несчастье?» – и отвечает: крепостное право, а значит, общество, которое допускает рабство. Другие писатели прямо не высказываются, но ощущают проблему существования человеческой личности так же, как Герцен.

Все это помог нам увидеть анализ литературного процесса.

Бывают случаи, когда сам ход литературного процесса авторы делали частью характеристики своих героев. В «Недоросле» Фонвизина Софья читает книгу Фенелона «О воспитании девиц» (русский перевод 1763, что позволяет примерно представить себе время действия комедии – 1760‐е годы). Франсуа де Салиньяк де Ла Мот-Фенелон (1651–1715) – один из пионеров французского Просвещения задолго до энциклопедистов. Он настаивал на необходимости образования для девушек, считая, что иначе они не смогут воспитать сыновей, достойно служащих своему государству. И из текста Софья черпает модели собственного поведения.

В «Горе от ума» Грибоедова Софья тоже читает, по-видимому, литературу сентиментализма, однако прочитанное зло шутит с нею, мешая разглядеть реального Молчалина сквозь приятные ее сердцу литературные модели героев французских романов. Пушкинская Татьяна тоже читает, это опять-таки сентиментализм – книги времен молодости матери взяты из ее книжного шкафа, когда-то привезены из Петербурга и стоят в доме Лариных как памятник прошлой эпохе. Попав в дом Онегина, Татьяна начинает читать уже его книги, а это литература романтизма – с другим типом героя, не столько чувствительного, сколько сконцентрированного на самом себе, на своих личных отношениях с миром. С позиций сентиментализма романтический герой, конечно, эгоистичен. Татьяна потрясена:

XXIV

И начинает понемногу
Моя Татьяна понимать
Теперь яснее – слава Богу —
Того, по ком она вздыхать
Осуждена судьбою властной:
Чудак печальный и опасный,
Созданье ада иль небес,
Сей ангел, сей надменный бес,
Что ж он? Ужели подражанье,
Ничтожный призрак, иль еще
Москвич в Гарольдовом плаще,
Чужих причуд истолкованье,
Слов модных полный лексикон?..
Уж не пародия ли он?

XXV