Литература как социальный институт: Сборник работ

В данной работе мы, разумеется, не претендуем на то, чтобы закрыть лакуны такого рода. Задача наша гораздо скромнее – указать на существование специфицированных семиотических, социальных, семантических норм подачи текста, учитывающих различие социальных групп – его адресатов и потребителей. Вместе с тем, мы хотели бы не просто отметить социально-коммуникативный характер того или иного вида книгоиздания, но и установить определенную их систему, предваряющую любое восприятие. Иными словами, система различных типов книгоиздания должна представлять собой совокупность интерпретационных и социальных априори, обеспечивающих согласованность и длительность актов коммуникативного взаимодействия, т. е. в своем роде представлять общество в известном многообразии составляющих его групп. Понятно, что достаточной полноты типологии этих групп, а также ориентирующихся на них издательских стратегий и книжных форм, тем более – их классификации, мы в рамках одной статьи дать не можем. Это дело дальнейшей аналитической работы. Но систематически соединить представления о читательской адресации различных форм книгоиздания в более или менее целостные «гнезда» – такая цель представляется нам достижимой. Однако и теперь мы ограничимся рассмотрением только двух вариантов книгоиздания – разновидностей «подачи» научной книги (гуманитарного плана) и вариаций публикации литературного текста, рассчитанного на разные группы публики. Исчерпывающей полноты здесь достичь невозможно практически, поскольку новые формы книгоиздания возникают непрерывно. Особенно это свойственно западному книжному рынку, опирающемуся на книжный маркетинг и дизайн и стремящемуся (исходя из самых различных намерений – от культурнических и просветительских до чисто предпринимательских) стимулировать книжное потребление. Такого рода задачи раз за разом провозглашаются и национальными и международными ассоциациями книготорговцев и издателей[165].

I

Многообразие форм книгоиздания, равно как и рост числа названий, есть свидетельство усложнения социальной структуры общества. В этом книжная культура лишь повторяет тенденции социокультурной динамики, обусловленной социальными процессами (индустриализации, урбанизации, модернизации и т. п.) и вызванным ими усилением многообразия морфологии – различными механизмами группообразования, структурной дифференциации (профессиональной, ролевой, статусной, возрастной и проч.), возникновением все более сложных и непрямых коммуникативных взаимосвязей. Напротив, редукция социальной сложности и соответствующих опосредующих социальных коммуникаций и обменных форм (информационных систем, экономических систем регуляции, представительских институтов и учреждений культуры, общественных и культурных ассоциаций, разнообразных образовательных заведений и т. п.) быстро оборачивается обеднением литературной и научной жизни, сокращением типов изданий, упрощением культурных форм, социальным и культурным консерватизмом. Само по себе это многообразие книжной культуры, обусловленное существованием различных групп публики, представляет собой специфические формы адаптации подсистем общества, установления отношений взаимозависимости групп и институтов, функциональных взаимосвязей социальных образований. Поэтому и упрощение или уменьшение диапазона форм книгоиздания, сведение их к немногим вариантам тиражирования текста означает отсечение тех или иных категорий читателей, непризнание правомочности их ожиданий или запросов, а стало быть – несуществование их в этом особом социальном измерении, т. е. рост социальной одномерности, компенсирующийся жесткостью административно-иерархической системы регуляции, замещение сложных механизмов самоорганизации прямым распределительным или дидактическим воздействием. Таким образом, методически возникает возможность устанавливать функциональные корреляции между типами и формами книжной культуры, или даже типами и формами издания, и определенными социальными конфигурациями, системами взаимодействия, группами и институтами, обуславливающими характер и назначение текста, его интерпретацию и оценку. При таком подходе уже недостаточно описания культурологических приемов семантической дешифровки контекстов культурного обращения или соответствующих семиотических кодов, а возникает необходимость объяснить, почему выбираются одни коды или системы коммуникативных правил, а другие остаются незначимыми или факультативными, как участниками взаимодействия задаются определения ситуации, обусловливающие выбор кода или отклонение предлагаемых норм коммуникации, разрыв ее, каковы коммуникационные компетенции партнеров, каков общий контекст взаимодействия по поводу печатных текстов, не имеющий «информационных» аналогов.