Литература как жизнь. Том II

На родине Джека Лондона Виль Быков побывал более семидесяти лет тому назад. Начал он изучать необычайно популярного в нашей стране американского писателя, когда в самой Америке интерес к нему понизился, и происходило понижение по мере переориентации общественных настроений от направления социальнополитического к частно-приватному, дескать «Чего голову ломать? Занимайся собой!». Произошла и переоценка классических литературных величин. Пересмотр велся в пользу писателей, о которых Марк Твен говорил: «Этих я не читаю». Первая фраза романа Джейн Остин «Гордость и предубеждение» (1819) определяет обертон пересмотра: «Общеизвестно и общепризнано, что одинокий мужчина, обладающий приличным состоянием, должен подыскать себе жену». Как совершает мужчина решительный шаг, и как откликается женщина на прямые и косвенные домогательства? С невероятной проникновенностью именно на такой вопрос, без подтекста, и отвечает Джейн Остин. Подтекст вычитывают истолкователи, способные вычитать что угодно даже из правил уличного движения. Общий уклон – в ретроградную сторону, что ярче всего выразилось у Пруста, «человека с улицы» по сравнению с графами и графинями, маркизами и герцогинями, в круг которых старается втереться его alter ego Сван. «Сервилизм!» – припечатал профессор Самарин, и с тех пор никакие ухищрения истолкователей не извлекли (для меня) из «Поисков утраченного времени» смысла поглубже. Всё это признаки общего поворота вправо некогда левой буржуазной среды. Теперь можем и на себя посмотреть, чтобы убедиться, как выглядит доверие батюшке-царю, тяга к монархизму и преклонение перед дворянскими титулами.

Получив в 1960 гг. зарубежную научную командировку, Виль Быков обошел и обследовал мир Джека Лондона, а тот мир ещё сохранялся. Виль отыскал современников писателя, успел познакомиться с его подругой, российской эмигранткой-еврейкой Анной Струнской, возымевшей над Джеком немалую власть, установил доверительные отношения с его близкими, нашел дорогу к дочерям, подружился с внуком и правнучками.

Один мой американский знакомый, зная, что в России Джека Лондона ставят выше, чем в Америке, обратился ко мне с вопросом о романе «Межзвездный скиталец» – исповедь заключенного в одиночную камеру для смертников. Мы с женой живем неподалеку от печально-знаменитой темницы, что обязывает меня знать роман Джека Лондона, сделавшийся книгой, пусть не популярной, но культовой. Вопрос я решил переадресовать Dr. Vil’ Bykoffy. Позвонил

Вилю и попросил разрешения дать пытливому американскому читателю номер его телефона. Виль разрешил, и то был наш с ним последний разговор.

Хорошо знавшая Виля внучатая невестка Джека Лондона, вдова его внука, Элен Эббот, уговаривала меня посвятить оставшиеся у меня время и силы изданию в переводе всех работ Dr. Bykoff в Америке, а в России – способствовать изданию его перевода воспоминаний старшей дочери писателя. Я бы рад посвятить и способствовать, но у меня в Америке не осталось связей, это не времена холодной войны, когда от друзей не было отбоя, а в России – иных уж нет.

С Элен Эббот мы познакомились в антикварной книжной лавке «Серендипити» («Нежданно-удачная находка»). Цены там – не по моим достаткам, но когда владельца магазина я спросил, можно ли посмотреть (не купить) одну редкую книгу, «король букинистов», как называл владельца магазина Хольцман, улыбаясь, ответил: «Мистер Хольцман будет счастлив за вас заплатить». Того же «короля» спрашиваю, что у него есть из книг Джека Лондона. В ответ слышу: «Следуйте за мной». Следовать надо было по книжным пропилеям и катакомбам, вышли мы на открытое пространство: большой стол, заваленный книгами, бумагами и… бутылками, пустыми, словно сдавать собирались. За столом – дама. «Рекомендую, – говорит король, – это член семьи Джека Лондона».

Мать семейства потомков писателя, как называла себя Элен Эббот, привезла в букинистический магазин свою коллекцию: книги, бумаги и бутылки. Среди бутылок VODKA, а у Василия Ливанова на рабочем столе всегда стоял портрет Джека Лондона. Ну, думаю, сделаю другу подарок! За свой счет, ведь бутылка пустая и старая. «Сколько?» – спрашиваю. Король букинистов, с улыбкой обещавший мне готовность господина Хольцмана заплатить за любую книгу, глядит без улыбки, и в его глазах я читаю: «И не заикайтесь!». Бутылка Джека Лондона, видно, стоила дороже его книг настолько, что даже мой книжный благодетель не обрадовался бы за неё платить.