Литература как жизнь. Том II

Попалась и книга о Нюрнбергском процессе, с фотографиями. «Его я знала», – говорит хозяйка, указывая на профессора К. В. Цуринова. Совсем молодой, но узнаваемый Константин Валерианович: моя жена прослушала его курс литературы эпохи Возрождения, он курировал НСО, когда меня назначили председателем (его сменил Виппер). Как преподаватель Цуринов даже на фоне знатоков отличался необычайным объемом знаний. В Нюрнберге Константин Валерианович служил переводчиком, вернулся под грузом впечатлений, неисправимо повредивших ему нервную систему.

«Вы тоже были переводчицей?» – спрашиваю у Мэриан. «Я была машинисткой». В другом разговоре упомянула, что была модельершей. Она могла быть машинисткой, модельершей, второй Мата Хари или ещё одной Ольгой Чеховой… Могла просто стоять или идти по улице, на неё бы засматривались.

Русские книги вызвали вопрос: дружба с нами чистосердечна или же Мэриан к нам приставлена? Если и так, тем лучше: относилась она к нам прекрасно. У меня на этот счет был немалый домашний опыт. Среди студентов и аспирантов отца, которые к нам приходили, неизменно были выполнявшие особые функции. Их, как и некоторых других знакомых, отличала одна особенность: являлись вдруг, без предупреждения, а мы благодарили судьбу: пусть за нами наблюдают искренние благожелатели!

В Шарлотсвиле мы познакомились с молодой парой, они купили дом, в котором жил Фолкнер, когда он вел семинар в Университете Виргинии. Они разрешили нам осмотреть свое жилище, в ответ мы пригласили их к себе на ужин, пригласили и Мэриан. «Вот что называется Леди», – восхитились молодые гости.

Её лишили лицензии летчицы. Да, олени бродили возле её дома с дорическими колоннами, доспехи, как войдешь, у дверей, и она была авиатором. И лишили. Мы были рады постигшей её неудаче, ездить с ней на автомобиле, всё равно что делать фигуры высшего пилотажа, только с большим риском. А Мэриан опечалилась. Все-таки повезла нас на воздушные соревнования. Местный аэродром. Всё небо избороздили самолетики. Глядя на парящие машины, Мэриан повторяла: «Лишили меня… Лишили…». Её тоскливый, устремленный к небесам взгляд, заставлял вспоминать:

Зовёт меня взглядом и криком своим
И вымолвить хочет: «Давай улетим».

Мне нужно было срочно в Вашингтон за разрешением на работу. Мэриан взялась меня доставить. Понеслись. В самом деле, оказалось похоже на полет в густом тумане. Часа через два она крикнула: «Смотрите по сторонам, не то пропустим!». – «Что пропустим?» – «Как что? Столицу!». Обратно ехали уже тише. Остановились у лавки, где продавалось оружие. Она стала осматривать один за другим пистолеты, охотничьи ружья и автоматы, осматривала и прицеливалась. «Хочу, чтобы у меня было оружие», – объяснила она свой интерес. При полном отсутствии денег.

Почему же не могла Мэриан продать имение или хотя бы конюшню, на слом? «Моя недвижимость под арестом», – объяснила она, как обычно, кратко и точно. Но что означал арест, в чем заключалась легальная запутанность, нельзя было объяснить просто. И втроем мы продолжали восседать на веранде арестованного барского особняка, охраняемые рыцарскими латами у входа. Появлялись местные жители. «Госпожа Стивенс, – обращался к нашей хозяйке один, – чинить забор или нет?» Величественным жестом она отправляла его прочь. Приходил другой и спрашивал у миссис Герберт, нужно ли разметать дорожки. И после взмаха властной руки послушно удалялся. Ни тому, ни другому ей нечем было заплатить. Но распоряжалась, давая понять, что ей требуется ещё подумать. Тем временем я пытался поднять забор и заметал дорожки. К нам присоединялась моя жена, и за ужином мы ели консервированный суп с хлебом, который я получал даром. Кругом бродили олени. «Всё это мое, – говорила Мэриан, и, указывая взмахом руки за горизонт, добавляла по-ноздревски. – Там тоже всё мое». А ей уже ничего не принадлежало. У нас с женой закончилась стажировка, и мы уехали из Виргинии. Узнали, что Мэриан попала в автомобильную катастрофу. За рулем другой машины сидел молодой парень, не он был виноват. Мы посетили Мэриан в доме для престарелых. Вокруг неё вились еле живые старички, её присутствие им придавало бодрости. Проволочный каркас держал ей шею и поддерживал голову. Каркас напоминал елизаветинский воротник. Она выглядела королевой в заточении перед казнью, и не было рядом никого, кто решился бы отправить её на эшафот. По рассказам, Мэриан не умерла, она величественно удалилась из жизни.

Чураков и «Чапаев»

«Помню, раздобыл я книгу Бродского 64-го года… Сообщил об этом Иосифу. Слышу: «А у меня такого сборника нет». Я говорю: «Хотите, подарю вам?» Иосиф удивился: «Что же я с ним буду делать? Читать?!»

Из записных книжек Сергея Довлатова.