Литература как жизнь. Том II

Основных уроков Самарина создатели «Истории литературы США» не забыли, их труд – компендиум (любимое слово Р. М.), компактное вместилище обширнейших упорядоченных сведений. «Поразительно, как они всё это охватили!» – возглас американского литературоведа солидной академической выучки, который увидел переведенные на английский аннотации двух полутомов. Изумление понятно: подобных трудов в Америке уже не пишут – результат долголетнего, охватившего несколько поколений, воздействия так называемой «Новой критики». Авторы труда сами прошли «новокритический» искус, но не поддались ему чересчур. Глава о литературоведении включена во второй полутом шестого тома, есть там и о «Новой критике». Вместе с тем сказано: «Мы не будем говорить о “новой критике” как таковой, сколько постараемся указать на ее истоки» [История литературы США: т. VI, кн. 2, 777]. Иными словами, влияние «Новой критики», пришедшееся на 1940–1970 гг., не рассматривается. Между тем читать и перечитывать по канонам «Новой критики» «труднодоступное» стали именно в те годы и продолжали читать до полного истощения «критического» влияния, наступившего с концом «века критики». А теперь о тогдашем засилии теоретической критики говорится прямо: «Химера».

Читая главу за главой шестого тома, я вспоминал разговор с Алексеем Зверевым, моим литературным противником. Зверев назвал важнейшую, с его точки зрения, особенность современного литературного процесса в США: выживание значительной литературы в обществе потребления. Весомость той оценки сделалась понятна теперь, когда и у нас утвердилась рыночная экономика, а литература как общественная сила исчезла. Нам это, исходя из их опыта, пророчили американские участники двусторонних симпозиумов, но как-то не верилось, мы думали, главное – упразднить «Министерство правдопроизводства», Главлит, и не подозревали, что упразднение цензуры повлечет за собой упразднение литературы.

В шестом томе рассматривается, как американская литература создавала многомерную картину происходившего в стране и подрывала идеологию, то есть самооценку, лишенную самокритики. Авторы труда избегают пользоваться словом «разоблачение», тщательно разбирая тексты, они стараются показать, как художественное изображение проверяет самообольщение на прочность и обнаруживает «неразрешенность, а может быть, неразрешимость “американской мечты”»[История литературы США: т. VI, кн.1, 526–529] Как известно, в Америке материальный успех оказался отождествлен с представлением о счастье, тут, читая шестой том, я опять вспоминал Алексея Зверева, одну из его последних статей. Насколько я знаю, он лишь на короткое время бывал за океаном, однако успел взглядом специалиста, осознанно и воочию, убедиться в том, насколько в Америке силен так сказать «противник» серьезной литературы, а для подъема литературы, как видно, необходимо сильное сопротивление.

Достижение материального успеха в американских масштабах – это героическое свершение, это размах, равномерно преобразивший континент от берега до берега, превративший даже глушь и пустыню в благоустроенные национальные парки. Но и оборотная сторона достижений, цена успеха громадны, так что материала для литературы предостаточно. Литературный союзник Зверева, Николай Анастасьев, об этом написал…

Моя ошибка: это написал Василий Толмачев. Был ли он единодушен с А. М. Зверевым, сказать не могу, не знаю и по незнанию тут же допустил ещё одну ошибку. Я-то думал, Алексея Матвеича нет среди авторов последнего тома потому, что он ушел из жизни до начала работы над этим томом. А на самом деле, как я с опозданием узнал, Зверев за несколько лет до кончины разошелся с авторским коллективом по принциальным соображениям. Каким? Слышал, будто на заседании Ученого Совета «Алексей Матвеич заговорил, как Дмитрий Михайлович». Но слышать это мне уж слишком лестно, чтобы быть принятым за правду. Итак, Василий Толмачев:

«Поставив в центр своего творческого процесса вопрос о том, каков современный смысл выражения “иметь и не иметь”, а другими словами, чем мог бы стать жизненный ориентир “естественного человека” в ситуации чеканки фальшивых ценностей, ситуации предельно жестокой и в своей жестокости противоестественной, Хемингуэй создал развернутую мифологию романтическо-модернистского индивидуализма» [История литературы США: т. VI, кн.1, 312].

В этих словах, по содержанию и слогу, суть шестого тома «Истории литературы США», созданной российскими американистами того поколения, что пережило крушение мечты коллективистского общества.

Литература.

История американской литературы. Том первый. Ред. А. А. Аникст, А. А. Елистратова, В.М. Жирмунский, А. И. Старцев, В. Ф. Шишмарев. М.-Л.: Изд. АН СССР, 1947. 341 с.

История литературы США. Гл. ред. Я. Н. Засурский, Зам. гл. ред. М. М. Коренева. Том VI, кн. 1–2. Литература между двумя мировыми войнами. Отв. ред. Е. А. Стеценко. Москва: иМлИ РАН, 2013. 851с. и 966 с.

Палиевский П. В. Литература и теория. М.: Советская Россия, 1979, 285 с.