Литература мятежного века

- Иваном! Я сын Ивана и внук Ивана - прославленная шахтерская династия! - отрапортовал красавец русиянин и от обожания несколько раз переступил с ноги на ногу и лихо задрожал: его жена, с большим животом, тоже не отрывая от обожаемого президента очей, нерешительно приблизилась и стала подтанцовывать.

- А ты знаешь, кто перед тобой, дорогой мой Иван? - еще ласковее, как умел только он один, спросил президент Боб, и молодой русиянин окончательно просиял от запредельного счастья и вдохновения.

- Да кто же тебя знает, созидатель солнечной России! - воскликнул шахтер Иван с легким упреком. - Живи и вечно здравствуй, всенародный президент Боб, наш истинный государь, наша надежда и опора! Слава тебе, великий архитектор и строитель!

- Скажи, добрый Иван, - остановил его президент Боб, и в голосе его разлилась масленистая сладость, - скажи ты, во имя своей веры и любви, способен на самопожертвование?

- Прикажи, великий, я тотчас умру за тебя! - с жаром воскликнул молодой русиянин и шахтер, тряхнув густой гривой льняных волос. - Это будет высшим счастьем!

- И ты сделаешь все, доблестный Иван?

- Все, великий - подтвердил потомственный шахтер и русиянин с горящим взором. - Приказывай!

- Погоди. У тебя жена, кажется, в интересном положении, добрый Иван? спросил президент Боб.

- Вот-вот должна родить во славу нашей новой России. И сына мы решили назвать в твою честь Борисом... прости, Бобом. Приказывай, великий!"

Тут - еще раз вспомним о своеобразии, сатирического письма. Когда заходит речь о комедийном жанре, прежде всего отмечается его наполненность светом и разноцветной гаммой юмористических красок, остроумием. О веселости сатиры приходится говорить без энтузиазма, ибо она, как уже отмечалось выше, соприкасается с трагическим и его мрачным колоритом.

"Президент Боб оборотил свой взор в сторону молодого Ивана и воззвал: - Иван! Доблестный Иван! По велению судьбы ты должен умереть, так распорядилось небо. Убей себя, о твоей жене и потомстве позаботится мой Государственный совет. Действуй же, славный Иван!

- С радостью и охотой! - воскликнул русиянин и потомственный шахтер и, оскалившись в очередной ослепительной улыбке, вонзил себе в грудь острый финский нож, каким-то образом тотчас оказавшийся у него в руках, - брызнула горячая яркая кровь. - Живи вечно, отец и благодетель новой России!

Последние слова молодой шахтер произнес отчетливо и ясно, уже шатаясь и падая, но по-прежнему сохраняя на своем лице выражение восторга и преданности.

Молодая русиянка с восторженным возгласом ринулась вперед, выкрикнула, что женщины славного шахтерского племени не менее, чем их мужья, преданы своему любимому президенту, выхватила нож из бездыханного уже тела мужа и вонзила его себе в сердце, приподняв другой рукой сильно набухшую левую грудь. И тоже рухнула на землю, выпятив вверх большой тугой живот, и тут же испустила дух.

Все замерли, раскрыв рты, - этого не могло быть, но это было. Только президент Боб остался спокоен. Обратившись к Михею, он добродушно улыбнулся? "Шта, видел фокус-покус? И ты, Мишка, прости, Михейка, хочешь еще со мною тягаться? Шта?... Меня сам патриарх благословил и понтик римский тоже"".

Заключительные слова Боба наводят на мысль, коснуться, не нарушая логики анализа творческой манеры Петра Проскурина, новой для нашей пишущей братии темы. Речь идет о религиозных мотивах в теперешней изящной словесности. Бросается в глаза, что в творческой среде наряду с ухудшением жизни и резким падением умственного и морального уровня общества, усиливается стремление подменить веру церковным камуфляжем. Иные вчерашние закоренелые атеисты вдруг начали истово креститься, всячески выставляя напоказ свою якобы благочестивость. А организаторы недавно богохульных оргий, то бишь, бывшие комсомольские функционеры, возглавив российскую писательскую организацию, стали ревностными проводниками мелкой набожности и адептами религиозных догм, "Божьей волей воспроизводя мистическую энергию, пророческую проповедь". Отсюда призывы к деидеологизации литературы, подмена острейших социальных конфликтов нравственным самоусовершенствованием каждого в отдельности. Стало быть, религия, как общественное настроение, как сила, формирующая мировоззренческий настрой и человеческую психологию, используется людьми, далекими от истинной Веры, как по образу жизни, так и по убеждениям, для оправдания их непостоянства и двоемыслия. Как сказано, "человек с двоящимися мыслями не тверд во всех путях своих" (Иак. 1, 8). Вся эта, толпящаяся на паперти и храме интеллигентствующая толпа, полна притворства и цинизма, по сути враждебна высоким идеалам Христа Спасителя.