Учит Фатима Катюху кушать плов руками. Та ест и нахваливает.
А Фатима её спрашивает:
– Не хочешь ли, красавица, за внука моего взамуж пойти?
– Как же я могу хотеть, – удивляется та, – ежли я его не видала никогда?
– А зачем его видать? – удивляется та. – Я за него поручусь: сыта-обута-одета будешь. Детей рожать будешь…
Пригорюнилась тут Катюха и отвечает, глаза пряча:
– Нельзя мне детей, у меня мать спидоносица…
Удивилась Фатима и тут только вспомнила слова Самой Старой Таджички. По-своему их переиначила: «Пока под подол не заглянешь – считай ничего не видела». Пригорюнилась.
– Судьба, знамо тебе, девонька, в казённый дом идти. Вот только погубят там тебя.
– Ой, погубят, тётенька, – заплакала Катюха.
Жалко стало Фатиме девушку, стала она её снова расспрашивать.
– Как, – говорит, – твою мамку зовут? Откуда знаешь, что она спидоносица?
– Знать-то, – говорит, – точно не знаю, но люди говорят…
– Люди много что говорят, не всех слушать-то надо. Вот что я тебе скажу, девонька: разыщи-ка ты мамку свою бедовую и расспроси хорошенько, а потом возвращайся.Идёт Катюха, плачет горько… Одно было у неё задание – и с тем не справилась. Теперь другое – того труднее. Где ж искать её, мамку-то, коли она не помнит её совсем?
Идёт, ревёт, слезы по щекам мажет… Ветер свежий те щёки сушит, утешает её, но она не слышит его утешений: вся в горе своём. Шла так, шла, дороги не разбирая, не замечая подмигиваний светофоров. Шла до тех пор, пока не услышала визг тормозов и крик:
– Куда прёшь, зараза?
Подняла глаза и увидела в машине тётку со злыми глазами.
– Извините, тётенька, – говорит она. – Простите меня, пожалуйста.
А у тётки той вдруг вся злоба из глаз исчезла куда-то. И смотрит она вроде как и на Катюху, а вроде как только на глаз её косенький. И вдруг манит девушку к себе пальчиком:
– Откуда такая? – спрашивает.
– Пантелейковская я, – та отвечает.
А та тётка – бац! – и в обморок!