Литературная Газета 6270 ( № 15 2010)

– Нехорошо, земляк, – улыбаясь, громко сказал ему Сергей. Он надел печатку на палец и сунул руку в карман дорогого пальто.

– Чё? – заорал охранник, двигаясь на него. Сергей увидел капли пота на лбу и секунду разглядывал их, думая о том, что печатка сидит на пальце как надо – не жмёт и не болтается. Потом достал из кармана пистолет и выстрелил охраннику в лицо.

10 минут

Они сидели в остановившемся трамвае и передавали друг другу бутылку коньяка.

– Плохо получилось, – сказал Андрей. Он попытался улыбнуться, но нижняя челюсть прыгала и лицо белело с каждым глотком. – Неохота так умирать.

– Может, всё-таки учения?.. – возразил Димка, но тут же осёкся.

– Жаль, что не доехали до Пашки. У него сейчас как раз все собрались. День рождения, дым столбом, наверно…

– Думаешь, легче было бы?

Андрей подумал.

– Нет, – сказал он. – Не легче. Ладно, давай ещё по глотку. Закусывай, торт всё равно не довезём.

Он посмотрел в окно.

– Гляди, живут же люыыыди.

На перекрёстке высокий человек в пальто расстреливал чёрный джип. Каждый раз он тщательно и долго целился – похоже, очень хотел сшибить выстрелом антенну, но у него никак не получалось. Расстреляв патроны, он махнул рукой и облокотился на капот.

– Приехали, – усмехнулся Димка. Он сделал глоток коньяка и поморщился.

9 минут

– Давно хотел тебе сказать… – Он закончил щёлкать пультом с одного шипящего пустым экраном канала на другой и оставил телевизор в покое.

– Что? – вяло отозвалась она.

– Никогда тебя не любил. Надо было тебя ещё тогда, в Крыму, утопить. Подумали бы, что несчастный случай.

– Сволочь! – Она ударила его по щеке. Перехватив руку, он резко выкрутил её. Когда жена завизжала и согнулась от боли, погнал её к открытому балкону, сильнее выгибая локоть.

– Не надо! – Она попыталась уцепиться длинными ногтями за дверной косяк. Ноготь сломался и остался торчать в щели.

Он выбросил её с балкона, сам еле удержавшись у перил. Посмотрел, как тело шлёпнулось на асфальт, – звука было не слышно, всё перекрывали сирены.

Закурил. Десять лет уже не чувствовал вкуса сигаретного дыма, потому что так хотела жена. Выдохнул, затянулся глубже.

8 минут

Люди бежали по улице – в разные стороны, кто куда. Натыкались друг на друга, падали, кричали и ругались. Один только нищий смирно сидел у забора, кутаясь в драный плащ. Шапку, в которой бренчала какая-то мелочь, давно запинали на другую сторону тротуара, но он за ней не торопился. Замер, вздрагивая, опустил нечёсаную голову.

– На тебе, – кто-то бросил на колени нищему пистолет с оттянутым назад затвором, – я сегодня добрый. Один патрон там ещё остался вроде. Сам разберёшься.

Нищий не поднял голову, исподлобья проводил глазами ноги в чёрных джинсах, мазок пыли на штанине. Смахнул пистолет на асфальт, завыл тихо, раскачиваясь из стороны в сторону. Рядом, осторожно косясь блестящим взглядом, опустился голубь, клюнул какую-то крошку.

7 минут

В кинотеатре кого-то убивали, толпа пинала ворочающееся под ногами тело, возившее по полу разбитым лицом.

– Не смотри. – Он ласково взял её за подбородок, повернул к себе, поцеловал в губы.

– Я и не смотрю. – Она храбро пожала плечами, хотя видно было, что напугана.

– Я тебя не брошу, – сказал он тихо.

– Что? – Девушка не услышала, заткнула уши, громко закричала: – Как эти сирены надоели! Я тебя совсем не слышу!

– И не слушай! – крикнул он в ответ. – Я тебя всё равно не отпущу!

– Правда?

– Конечно!

Несколькими секундами позже их застрелил заросший грязной щетиной нищий, у которого откуда-то оказался пистолет. В обойме было всего два патрона, и нищему не хватило, чтобы застрелиться самому.

– Твари! Чтоб вы сдохли! – Он кричал ещё долго, но его никто не слушал, только двое парней в пустом трамвае рядом руками ели торт.

6 минут

– Ты так быстро всё сделала, – сказал он, – спасибо, Маша… И сирен этих почти не слышно.

– Молчи, – строго приказала человеку в кровати высокая женщина, – тебе говорить нельзя.

– Теперь-то уж что толку? – хрипло засмеялся-закашлял он. – Чудная ты, Маша. Так и будем врачей слушаться?

Она заботливо подоткнула ему одеяло, сама села рядом, глядя на острый профиль в полумраке комнаты.

– Маша, – он снова зашевелился, поднял голову, – почитай что-нибудь?

Ей не нужно было тянуться за книгой и включать свет. Еле шевеля губами, почти беззвучно, она начала:

– Я не то что схожу с ума,

 но устал за лето.

За рубашкой в комод полезешь,

и день потерян.

Поскорей бы, что ли, пришла зима

и занесла всё это –

города, человеков,

но для начала зелень…

5 минут

– Мама, нам долго здесь сидеть? – спросил из глубины молчаливо дышащего вагона детский голос.

– Тихо. Сколько скажут, столько и будем сидеть, – шикнула женщина.

И снова все затихли, только дышала толпа – как один смертельно раненный человек.

– Выйдем на перрон? – спросил машинист своего сменщика.

– Зачем? В кабине хоть не тесно. А там сейчас сплошная истерика, особенно когда эскалаторы отключили.

Машинист прислушался.

– Вроде тихо. – Он пожал плечами.

– Это пока. Ты погоди ещё немного.

– Да скоро будет уже всё равно, сам знаешь. Мы же на Кольцевой. Здесь всё завалит.

– Это точно.

Не сговариваясь, оба закурили.