Литературная Газета 6270 ( № 15 2010)

В свою очередь, мораль может быть явной («строить коммунизм хорошо, а воровать – нет») и неявной – это когда читатель сам приходит к такому выводу. Или не приходит. «Хорошая» художественная мораль тем и отличается от «плохой», что оставляет человеку свободу воли. (Дидактический «соцреализм» вроде бы не учил плохому – но не оставлял выбора, поэтому и хорошими быть не очень хотелось, и от самого слова «мораль» до сих пор шарахаемся.)

Рассказ тюменца Вадима Шарапова «14 минут» некоторое время назад прогремел в Интернете. Тысячи людей благодарили автора; о чём-то важном он им напомнил – в доступной увлекательной форме, «в обход Достоевского».

Ну ладно: все смертны, «всем надо Новый год встречать» – но где ж тут мораль-то?

Мне она привиделась в следующем. В рассказе есть один раздражающий момент, на который обратили внимание интернет-комментаторы: «Почему у вас 80% героев вдруг кинулись убивать без разбора? Шёл, достал пистолет, застрелил… И что? К чему это?»

В самом деле, к чему?

Вот ведь я – только что казался себе таким моральным, таким учителем. «Если ссоришься с человеком, представь, что он смертельно болен…»

Да почему ж непременно он?

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 3,0 Проголосовало: 1 чел. 12345

Комментарии:

14 минут

Портфель "ЛГ"

14 минут

Вадим ШАРАПОВ

Когда в городе ещё не завыли сирены, я уже всё знал.

Знал – потому что много таких «потому что» было вокруг меня. Прикосновение холодного ветра к открытой шее, будто кто-то мёртвый тронул её ледяными пальцами. Скрип трамвайных колёс на стыке рельсов, крик вороны в темнеющем небе. Пульс горящих окон: затухающий, рваный. Последний.

Я вышел из трамвая, дошёл до набережной и сел на первую попавшуюся скамейку. Закурил и закрыл глаза, чувствуя, как волоски на руках встают дыбом, точно превращаясь в мелкие острые иголки.

Сирены раскололи вечер надвое – время «До» и время «После», которого оставалось так мало.

Четырнадцать минут.

Их хватит на многое, если, конечно, не жадничать. Тратить по минуте. Закрыв глаза, я сидел и слушал, как мир вокруг меня стремительно сжимается. Он был уже мёртв, но ещё не понимал этого. И только отдельными искрами в нём, как в остывшем костре, светились те, кто никуда не торопился.

14 минут

– Атомная тревога! – заревели вечно молчащие динамики с фонарных столбов. – Атомная тревога! Это не учения! Внимание! Немедленно укройтесь в ближайших убежищах!

Он вздрогнул, потому что как раз стоял под рупором. Растерянно огляделся, ненужным уже движением прикрывая букет от ветра. И тут же увидел её – она бежала от автобусной остановки, спотыкаясь, взмахивая сумочкой. Не отрывая глаз от его лица. Он следил за ней, и все другие прохожие казались угловатыми картонными силуэтами, покрытыми пеплом.

– Господи… Как теперь-то? – сказала она, схватив его за руку.

– Возьми цветы, – сказал он.

– С ума сошёл? Какие цветы? – крикнула она.

– Возьми, – сказал он, – и отойдём, а то затопчут. Пойдём лучше в переулок, погуляем. Как раз успеем дойти до нашего любимого дерева.

Она вдруг успокоилась.

– Обещаешь?

– Конечно. – Он улыбнулся, чувствуя, как всё внутри леденеет от страха.

13 минут

Он выстрелил три раза и увидел, как директор оседает в кресле, дёргаясь сломанной куклой и брызгая кровью – с шипением, как сифон.

– Nothing personal, – буркнул под нос, – just business…

Прицелился в секретаршу, которая стояла у двери кабинета на подгибающихся ногах, но передумал. Подойдя ближе, киллер аккуратно выдернул у неё из-под мышки кожаную папку.

– Бегите, – посоветовал мягко. Тут же заметил, что случайно испачкал штанину чёрных джинсов пылью, похлопал по ней ладонью.

– Бегите, правда. Может, успеете, – посоветовал ещё раз и вышел.

12 минут

Старик сидел неподвижно и глядел на шахматную доску, где его чёрный король жался в угол, под защиту последних фигур. Его противник, если так можно было назвать старинного партнёра по шахматам, только что откинулся назад, захрипел и упал со складной табуретки, царапая руками пиджак напротив сердца. Они встречались здесь, на Страстном бульваре, каждую пятницу – вот уже тридцать лет. Хороший срок.

Старик посмотрел вокруг. Где-то слышались гудки, звон стёкол и скрежет бьющихся машин. Он проводил глазами странную пару – мужчину с острым худым лицом и его спутницу, прижимавшую к себе букет цветов. Мужчина обнимал девушку за плечи. Их взгляды скользнули по старику, не замечая.

Он поглядел на доску, потом, покашляв, вытянул худую руку и холодными пальцами аккуратно уложил короля на чёрную клетку.

11 минут

– Интересно, а если я сейчас уйду, не заплатив, вы меня арестуете? – Сергей повертел в пальцах золотую печатку, потом поглядел на продавщицу за витриной ювелирного салона. Она его не услышала – стояла с белым лицом и трясущимися руками бесконечно поправляла и поправляла кулон на шее. «Мама, ма-а-а-ма, хватит, ну хватит!» – вторая девушка визжала в углу, но сирены заглушали её голос. Охранник тупо поглядел на Сергея, потом вдруг сорвался с места, подбежал к визжащей продавщице и два раза сильно ударил её по лицу.

– Заглохни, сука!