Литературная Газета 6319 ( № 15 2011)

Иногда Ваву что-то мучит (не совесть, а что-то вроде похмельного беспокойства), и тогда он идёт к другу-буддисту (в бледном исполнении культового Сергея Шнурова). Последний нужен ему (и автору) только затем, чтобы под разговоры «о нездешнем» накормить гостя хрустящими мухоморами. После чего Вава снаряжается в астрал, где происходят озарения, заполняющие экран дрожащими красками, эзотерическими смыслами и прочей мистической дребеденью, в сочинении которой Пелевин оказался менее изобретателен, чем впоследствии Лукьяненко. А Гинзбург – чем Бекмамбетов. Впрочем, у них задачи разные, здесь, повторяю, не фэнтези, а капустник, парад в разной степени удачных аттракционов и клипов. КВН…

Культ Весёлых и Находчивых

Играет Вавилена Татарского Владимир Епифанцев. Ему не очень веришь, он более похож на Ивана-дурака, чем на бескрайне циничного криэйтора. Миловиден и придурковат, и ему сочувствуешь, так как он всё же Иван, вроде такой же, как мы, да вот глядишь-ты: плюнул на всё, на русскую и прочие идеи, на родину и родителей, наелся дури и приглянулся Иштар, блуднице шумеро-аккадской, после чего ударился оземь и обернулся практически Константином Эрнстом. председателем жюри.

Тут – заметим серьёзно – на самом деле бескрайний цинизм. В стране кошмар с наркотизацией, а в фильме её пропаганда. Если бы не умелое сочетание ЛСД, кокса, «Смирнова» или «Абсолюта» с мухоморами, герой не постиг бы истины и не достиг бы тех телевершин, с которых он, всесильный и вездесущий, волен создавать виртуальных политиков и олигархов, вертеть ими и страной как хочет.

Но далее: среди главных исполнителей – ставший за последние годы культовым хороший актёр и мастер капустника Михаил Ефремов (Легион Азадовский), участник культовой «Маленькой Веры», а ныне культовый шоумен-шутник Андрей Фомин (Морковин), в эпизодах – культовые Рената Литвинова и Андрей Панин, сыгравшие роли, никак не обогатившие их обширную фильмографию.

А вот в других эпизодах – не совсем актёры или совсем не актёры. Самодеятельность, но не менее культовая. Иван Охлобыстин (Малюта) на премьере заявил, что фильм смотреть не надо, так как он антироссийский. Зачем тогда лукавый батюшка согласился в нём сниматься? Книжку не читал? Нет, на этот шабаш культы слетались осознанно. И именно те, кто в 90-е, подобно Пелевину и Охлобыстину, всплыли, когда страна тонула. Но им свойственна самоирония в отличие от тех, кто всерьёз уверовал в своё предназначение…

Очень органично присутствует в кадре покойный скандалист Роман Трахтенберг (Саша Бло), хорош порочный криэйтор в исполнении Игоря Григорьева (создатель культового журнала «ОМ»), также на месте здесь в роли быковатого интеллектуала Андрей Васильев. Он – один из создателей культовой газеты «Коммерсант» вместе с другим её культовым создателем Владимиром Яковлевым и настойчиво культивируемым ныне Иваном Засурским – среди продюсеров фильма. Наиболее трогателен из криэйторов культовый философ, основатель «психоделического реализма» Павел Пепперштейн, который появляется на несколько секунд в образе проштрафившегося сотрудника Азадовского, но своими отчаянными воплями запомнится надолго.

За неумением создавать образы все эти «культы» играют самих себя, в предлагаемые обстоятельства входят легко и отрываются с удовольствием. Несколько огорчил Александр Гордон, щукинец по образованию, он мог бы «дать типа», сыграть что-то эксклюзивное, не похожее на привычный образ Гордон Кихота. Но в роли Ханина он остался Гордоном. И когда Ханин-Кихот говорит отрешённо: «Творцы нам тут на х… не нужны», – испытываешь досаду. В книжке матерщину можно как-то понять – всё-таки чтение дело интимное, а в кинозале, где на мат откликаются хихиканьем продвинутые барышни… Зачем, почему?

Отвлечёмся на поколение (не знаю, как сейчас правильнее – пепси или кокса?). Сколько же дерьма пришлось ему съесть на пути к счастливому настоящему! Все пелевинские эрзац-творцы присягали богине Иштар, которая «стала тем, к чему стремятся все люди, но не просто, скажем, грудой золота, которая где-то лежит, а всем золотом вообще. Ну как бы идеей». Несмотря на гири высшего образования, знакомство с заповедями Моисея и заветами Ильича, они очень хотели вписаться и вписались-таки в русский рынок, который Пелевин крайне саркастически живописует.

И как же, по капле выдавливая из себя Чехова, обойтись без мата? Вписаться в новое общество, следуя «золотой как бы идее», преодолевая презрение к себе, предавшему и продавшемуся? Нельзя тут без мата, кокаина и т.д.

Парадоксов друг

Но дальше о розыгрыше, о кинокапустнике. В конце ленты самый культовый из вышеперечисленных личностей Леонид Парфёнов сюжетом как бы из «Намедни» (удачная режиссёрская отсебятина), снятым специально по случаю воцарения Татарского, придал всей пародийной фантасмагории некую историческую легитимность.