Литературная Газета 6412 ( № 17 2013)

Именно в этот предгагаринский год была написана повесть «Полдень, XXII век» (первое название «Возвращение») – в нём авторы реализовали давнюю мечту – изобразить мир, в котором было бы уютно и интересно жить. Вот как комментировал Борис Натанович то время: «…тогда, в самом начале 60-х, слово «коммунизм» было для нас словом прозрачным, сверкающим, АБСОЛЮТНЫМ и обозначало оно МИР, В КОТОРОМ ХОЧЕТСЯ ЖИТЬ И РАБОТАТЬ. «Возвращением» начался длинный цикл романов и повестей, действующими лицами которых были «люди Полудня». В повести были созданы фон, декорация, неплохо продуманный мир – сцена, на которой сам бог велел нам разыгрывать представления, которые невозможно было по целому ряду причин и соображений разыграть в декорациях обычной, сегодняшней, реальной жизни. Мир Полудня родился, и авторы вступили в него, чтобы не покидать этого мира долгие три десятка лет»*.

Феноменальный читательский успех братьев хорошо объяснил Вячеслав Рыбаков, один из любимых учеников Бориса Стругацкого: «Они, будучи молодыми и очень увлекающимися людьми, поначалу всерьёз уверовали в коммунизм. Как и большинство молодых и увлечённых людей 50-х годов. И, когда пришла пора, они начали всерьёз размышлять: почему к коммунизму не удаётся пробиться и кто этому мешает. Об этом многие задумывались. Стругацкие были талантливы, честны и мужественны, плоды их размышлений воспринимались читателями как откровение. Они шли на шаг впереди – и каждый новый их текст отвечал на внутренний запрос читателей».

Шестидесятые годы были не только «оттепельными», но и бурлящими – страна мечтала о светлом будущем, молодёжь рвалась в космос, физики спорили с лириками…

И тут я позволю себе процитировать Андрея Столярова: «Аркадия и Бориса Стругацких обычно считают фантастами. По-моему, это не так. Они не столько фантасты, сколько выдающиеся мастера утопии. Ведь в течение всего ХХ века никто, кроме них, пожалуй, не смог создать мира, в котором хотелось бы жить. Антиутопий было сколько угодно, а вот «Мир Полудня» – один. Здесь, кстати, и проходит черта, отделяющая российскую литературу от западной. Там будущее – это отчаяние. У нас будущее – это надежда. Пусть слабая, почти неразличимая в нынешней темноте, но она всё-таки есть».

Увы! В новой России прекрасная Золушка фантастики с падением цензурных барьеров быстро сменила хрустальные башмачки на кроссовки и вышла на панель! Для фантастики закончились худосочные времена и начались «жирные»: лотки и прилавки ломились от глянцевых кирпичей детективно-фантастического чтива. Но об этом ли мечтали поклонники жанра? В семинар стали захаживать бойкие «кандидаты в члены» – они выкладывали перед Мэтром стопки своих книг и смотрели победоносно: вот, мы взяли литературного бога за бороду! Стругацкий хмуро переворачивал страницы с крупными буквами, обещал ознакомиться, и лицо его всё более мрачнело. Старейшины семинара всё реже захаживали на обсуждения молодых задиристых коллег. Мэтр, как истинный учитель, не хотел никого обижать: «Проделана большая работа», – вздыхал он и пытался наводящими вопросами подвести автора к мысли: а зачем это написано?

«Можно выдумать всё, невозможно выдумать психологию! Учитесь у классиков, наблюдайте жизнь, люди должны быть людьми, а не манекенами, картонно-шаблонных героев не спасёт никакая фантастическая идея!» – не уставал повторять Стругацкий.

В солидной домашней библиотеке Мастера книг по фантастике было немного, а на стене висел чёрный чугунный барельеф Пушкина. Позднее рядом прилепилась ржавая веточка колючей проволоки – частичка сломанной Берлинской стены.

Фантаст Борис Стругацкий великолепно ориентировался в русской и мировой литературе, на своих семинарах никогда не произносил банальностей, его речь была изящна и умна. Многие уже оперившиеся авторы приходили на семинар только лишь затем, чтобы послушать Мастера.

Последние шесть лет Мэтр на семинарах появлялся редко, предпочитая узнавать о новостях по телефону – от своих учеников, оставленных на хозяйстве. Так повелось, что ведущим семинара в подавляющем большинстве случаев оказывался Андрей Измайлов, скорее, хороший прозаик и тонкий стилист, чем записной фантаст. Думаю, он ещё напишет ироничное эссе «Семинар» или «В кресле шефа», как в своё время написал высокохудожественный отчёт «Правда о Малеевке-83», после которого ему какое-то время приходилось ходить и оглядываться.

В 1997 году наш ЦСЛК учредил премию, призванную поощрять литературную фантастику высокого уровня и в самом широком диапазоне – от Гоголя до Шекли, от Кафки и сказок Вадима Шефнера до Герберта Уэллса. Мы назвали её «АБС-премия» в честь Аркадия и Бориса Стругацких. Мэтр предвкушал, как премия будет стимулировать истинные таланты и тонким выбором книг воспитывать у дичающего читателя вкус к хорошей фантастической литературе… Что теперь из этого получится – покажет время.